который жаждал его крови. К счастью, никто этого не видел, благодарение Триединому. Кир сомневался, что сможет объяснить товарищам по оружию, откуда вдруг у простого наемника непростые навыки. Да он и себе не мог объяснить… А если вспомнить недавний бой с тельбийцами? Как он сумел сотворить воздушный щит? Ведь никто никогда не учил молодого тьяльского дворянина. Все, что он знал о чародействе, почерпнуто из сказок и романов… Парень вздохнул. Впредь нужно быть осторожнее, чтобы не дать повода к кривотолкам.
– Что загрустил, Малыш? – окликнула его Пустельга. – Девчонку какую-нибудь вспомнил?
Кир улыбнулся.
– Конечно, вспомнил! Что ж мне, о ландграфе думать все время?
– Нет, ну понятно, – повернулся в седле Кулак. – О ландграфе только я должен думать. А все остальные только и ищут, где бы поразвлечься!
– Да ладно! – ухмыльнулся Мелкий. Потом скривился. Его рана начала уже подживать, но еще доставляла беспокойство. – Я тоже думаю о ландграфе. Его латники мне шкуру попортили. Разве такое можно оставлять безнаказанным?
– И чего ты… энтого… сделаешь? – заскрипел, словно старое дерево, Почечуй.
– Глаз ему на задницу натяну! – под дружный гогот наемников ответил Мелкий.
– Ага! Он тебя ждет… энтого… уже глаз подставил!
– И задницу помыл! – добавила ко всеобщей радости Пустельга.
Кир смеялся вместе со всеми, пригибаясь к конской гриве.
Даже Ингальт, ехавший впереди с застывшим на лице выражением покорности, смешанной со страданием, улыбнулся.
– Что разорались? – нахмурился кондотьер. – Хотите, чтобы во всех селах по округе о вас знали? – Он, прищурившись, поглядел по сторонам. Наученные горьким опытом, они выставляли боевые охранения по два человека справа и слева от колонны, а также троих – впереди.
– Да нет тут… энтого… никого, – отмахнулся Почечуй.
– Как ты дожил, старый, до таких лет с твоей-то беспечностью? – подбоченилась Пустельга. – Поражаюсь!
– Каких таких лет? Я еще жених… энтого… хоть куда!
– Ну да! Жених с печки прыг! С тебя же, старый, песок сыплется!
– Песок? А ты его… энтого… видела? А может, щупала?
– Не хватало!
Почечуй гордо расправил плечи:
– Ну, так ежели… энтого… не хватает, ты только свистни!
– Ох, старый! – Легким движением Пустельга выхватила нож-«яйцерез», крутанула его в пальцах. – Ох, и пощекочу я тебя!
– Так… энтого… кто ж против? Ты только… энтого… ножичек прибери, а после щекоти!
– И как ты не боишься, Почечуй? – в притворном удивлении полез пятерней под шлем Бучило – крепкий, как гриб боровик, светлобородый мужичок лет тридцати пяти. – Я, как ее ножик увижу, вспоминаю сразу, как тятька поросят холостил! И у меня аж мурашки по спине…