– Полдюжины? Да? Конечно-конечно… Вильяф Медренский с полудюжиной людей выезжает из замка потому, что ему сделали предложение, от которого жадному и тупому ландграфу никак невозможно отказаться. А потом известный от Каматы до Гронда кондотьер получает свой честно заработанный мешочек со звонкими солидами…
– Что? – не понял Кир.
– Что слышал! – отрезал Медренский, хлопая в ладоши.
Кулак зашипел, хватаясь за меч. Мудрец поднял двуручник над головой, готовый в любое мгновение обрушить его на врага.
Занавеси сразу в трех углах упали, открывая прятавшихся до поры до времени арбалетчиков. Десяток на первый взгляд. Еще двое выглянули из камина. Вот и полная дюжина получается.
– Это недоразумение, господин граф! – воскликнул Кир.
– Заткнись, мальчишка! – сурово оборвал его хозяин замка. – Перехитрить меня вздумал? Точнее, не ты вздумал. Кулак, если не ошибаюсь? Кондотьер на службе Сасандры?
– Он расторг договор! – пытаясь спасти положение, быстро выкрикнул молодой человек.
– Как бы не так! – загремел голос из-за спины.
Кирсьен обернулся.
Засунув большие пальцы за широкий пояс, к ним приближался высокий, широкоплечий, догола выбритый мужчина. Вороненый хауберк плотно обтягивал мускулистый торс. Лицо его, золотисто-коричневое, как корочка на хорошо прожаренном цыпленке, перекосилось от смеси ненависти и торжества.
– Я довольно хорошо знаю «Уложение о кондотьерах Альберигго». И слишком хорошо этого однорукого мерзавца, – проговорил, скалясь, бритоголовый. – Он служит Сасандре в лице генерала дель Овилла. Не правда ли, мой юный дружок?
Черные глаза, не мигая, уставились на Кира.
– Ну, ты и козел душной… – клокочущим от сдерживаемой ярости голосом проговорил Кулак. – Эх, повстречаю я тебя еще, Джакомо, на узкой дорожке.
– Ты? Меня? – показал длинные зубы Джакомо Череп. – Нет. Это вряд ли. Потому что из этого замка ты не выйдешь.
– Довольно болтовни! – решительно вмешался ландграф. – Оружие на пол!
Мудрец посмотрел на Кулака.
Кондотьер медлил. И Кир его понимал. Попадать в лапы Черепа не хотелось и ему. Наверняка он не простил им победу в поединке у переправы через Арамеллу. Да и Медренский не производит впечатление благородного человека. Можно броситься в последний, отчаянный бой, но это – верная смерть. С десятка шагов арбалетчики не промажут. Каждому по четыре болта. Более чем достаточно. А с другой стороны, если сдаться, можно ли рассчитывать на снисхождение? Вряд ли… Разве что на отсрочку приговора. А там и друзья, оставшиеся за пределами замка могут догадаться, прийти на выручку.
Фальчион Кулака звякнул о плотно утоптанный земляной пол.