Лейтенант оказался из тех людей, что слов на ветер не бросают. В течение пяти месяцев Виржилио и еще сотня таких же, как он, новичков ездили в манеже, изучая упражнения благородной школы верховой езды – вольты и принимания, осаживание и смену ног на галопе.[32] Они учились вести коня сокращенным и прибавленным аллюром, осваивали вольтижировку.
Кроме того, с молодыми дворянами усиленно занимались фехтованием и стрельбой из арбалета – в обязательную экипировку курьера входил кавалерийский меч и одноручный арбалет, который можно взводить, не покидая седла.
Виржилио занимался с удовольствием. И вообще, в учебном лагере он чувствовал себя как дома. Так хорошо ему не было даже в разваливающемся на глазах, погрязшем в нищете имении отца. Здесь каждый имел равные возможности – наставники оценивали учеников не по знатности рода или банковскому счету, а по успехам и прилежанию. Здесь каматиец заработал кличку, заменившую – хотелось бы думать, что навсегда, – нелюбимое имя. Ну и подумаешь, что кому-то прозвище Головастик кажется обидным! Парень не обольщался своей внешностью. Невысокого роста – три с половиной локтя, тонкий в кости, но с круглым черепом и слегка выпученными глазами. Это еще хорошо, что Головастиком прозвали. Почти любя. Могли бы и Жабой.
По окончании учебы молодым курьерам навесили нашивки сержантов, и начались суровые будни. В любое время дня или ночи в казарму мог заявиться лейтенант, ткнуть пальцем в того из гонцов, которого считал достойным предстоящего поручения. В редких случаях отправляли двоих или троих. Тогда все знали – ценность пакета с документами такова, что в случае потери проще самому ремень через ветку ближайшей осины перекинуть. А если найдутся охотники отобрать письмо, сражаться надо до последнего, не щадя ни себя, ни врагов.
Иногда приходилось по-настоящему тяжело. Шутка ли сказать – трое, четверо суток в седле, сменяя коней на почтовых станциях. Синяки на заднице, колени горят, натертые о седло, спина дрожит, а в глаза словно песка насыпали. Ведь курьерскую почту государственной важности помечали тремя крестами.[33]
Зато за неполных полтора года службы Головастик увидел почти всю империю. Побывал в Браиле и в Мьеле. Пересек всю Аруну, добираясь до пограничного форта у подножия гор Тумана. Проехал по краю долины альвов, доставляя письмо на Окраину. Хоть и не довелось увидеть остроухих, а все-таки будет чем похвастаться в старости, сидя у камина. Зато кентавров видел едва ли не вплотную. Вручал пакет их вождю. Правда, окраинцы потом говорили, что это не настоящие кентавры, а «замирившиеся», признавшие власть людей над степным привольем. Настоящие, «дикие», не подпустили бы имперца к себе ближе чем на выстрел из лука.