— Вместно, невместно… Коли уж жить, лучше с любимой и желанной.
— А коли расставаться?
— Поговори у меня, Пахом. Вот возьму и женю! Что делать станешь?
— Не женишь, княже, — покачал головой дядька. — Зачем тебе такая морока? Мы люди ратные, каженный день под Богом ходим. Зачем тебе вдовы лишние и дети-сироты при хозяйстве? Холоп, он тем и хорош, что об нем слезы проливать некому, коли в сече сгинет. Один сгинет — другой в закуп придет. Как и не случилось ничего.
— Страшные вещи говоришь, Пахом. О живых людях ведь, не о барашках жертвенных. Вон, сзади скачут. Полтора десятка… Веселятся чему-то, оболтусы.
— Так не им сказываю, княже. Тебе о сем напоминаю. Хотелка у отроков наружу лезет, о девках только и мыслят. Выбирают. Так и ты помни, княже. Женатый холоп — уже не ратник. Коли живой — не о службе, о доме помнит. Коли мертвый — вся семья его обузой при хозяйстве становится. Баловать пусть балуют, от того, окромя пользы, никакого вреда. А жениться им нельзя, невместно. Как бы ты, княже, со счастием своим и других не захотел милостью одарить, любовь брачными узами укрепить. Не нужно этого холопам. Никак нельзя.
— Экий ты… прагматичный, — усмехнулся Зверев. — Может, в ключники тебя назначить? Или приказчиком…
— Не, княже, не согласен, — замотал головой Пахом. — Мое дело холопье: в драке не струсить да серебро вовремя пропивать. А про мой хлеб, мою одежу и дом пусть у боярина голова болит. На то он хозяин и есть.
— Умеешь устроиться, дядька.
— Мне горевать не о чем, княже. Добра не нажил, однако же радостей в судьбе моей куда боле случалось, нежели горестей. Коли стрела басурманская завтра догонит, рухлядь ведь все едино с собой не заберешь. А душа радостная — она легче. Прямиком в райские кущи и вознесется.
— Я тебе вознесусь! — погрозил ему пальцем Зверев. — А кто холопов молодых ратному делу учить станет? Девки дворовые?
— Ну коли не велишь, — пригладил голову Пахом, — тогда обожду. Куда ныне скачем, Андрей Васильевич?
— Государь о клятве осенней напомнил. Пора исполнять.
— В Москву, стало быть? Через Луки Великие поскачем?
— Луки? — не понял князь.
— Ну в усадьбу батюшкину завернем? — напомнил холоп. — Как всегда?
— В усадьбу? — Андрей прикусил губу.
Если для Пахома его частые поездки в имение бояр Лисьиных выглядели как встречи с родителями, то сам Зверев в первую очередь вспоминал про Лютобора — старого колдуна, затянувшего его в эту древнюю эпоху, но обещавшего вернуть обратно и даже поделившегося частью своих магических знаний. Скоро полнолуние. Значит, можно попытаться вернуться к себе, в двадцать первый век. В уютную квартирку, к компьютеру и телевизору, к теплому душу, мороженому и полной безопасности…