Я покидаю кабинет и иду к выходу, за спиной слышу шум, это Петр Игнатьевич прячет стул обратно в шкаф. Похоже, день прошел не зря. Дела идут неплохо.
* * *
Сегодня утром я вновь проверил почтовый ящик. Перегружать работой меня не собирались — внутри было пусто. Делать было особо нечего, и я отправился в одно уютное тихое кафе. Этот уголок города напоминал мне Европу, в заведениях такого типа проводили время представители западной культуры, за жизнью которых, впрочем, мне довелось наблюдать лишь в рамках кинофильмов. Люблю такие эффекты. Хотя здесь особой фантазии не требуется, то ли дело в те моменты, когда я смотрел на пристани в Мариуполе на огни на берегу и чувствовал близость Нью-Йорка, или в столовой «Горка» за обсуждением одного сюжета ощущал себя обитателем Голливуда.
Сидя за столиком с чашечкой черного кофе в одной руке и сигаретой в другой, я вспоминаю свой сегодняшний сон. Очень сложно связно рассказывать о снах, ведь это совсем другой мир. Но я в данном случае постараюсь. Представьте себе: перед глазами появляется полотно неизвестного мне живописца, на нем изображено поле брани. Один из воинов на переднем плане тащит на себе женщину подальше от опасностей битвы. Затем мне показывают другую картину, на ней обрыв, а на краю трое. Это красномордые мужики в набедренных повязках. Вширь и по мышечной массе они раза в три больше Шварценеггера, росту в них судя по масштабу метра по два с половиной, а то и все три. Спустя несколько секунд кто-то принимается отчитывать автора этих произведений, он говорит:
— Да, я все понимаю, можешь и дальше изображать спасение прекрасных дам. Более того, имеешь полное право даже рисовать голых дикарей, это не возбраняется. Но это что?!
После сих слов он показывает картину, на которой изображена милая деревенька европейского типа. На улицах, впрочем, ни людей, ни животных.
— Спустя сотни лет, — продолжает он, — историки умудрятся доказать, что эта местность была необитаема. А ведь это моя любимая деревенька! Тебе должно быть стыдно! Они даже могут отыскать в качестве доказательства что-то вроде вот этого. — Он показывает какой-то исписанный от руки свиток со странным довольно названием, что-то вроде «Русский указ». В нем написано, что жителям деревни такой-то запрещается жить в ней, и они подлежат немедленному выселению.
Отвлекаюсь от воспоминаний и окидываю взглядом новую посетительницу, это аристократичного вида дама в вечернем платье. Она присаживается за столик неподалеку, кладет на него свою сумочку, извлекает из нее пудреницу и пудрит носик. Затем извлекает фаллоимитатор и кладет рядом с сумочкой. К ней подскакивает официант.