— Я, слесарь Василий, живу на белом свете вот уж сорок пять лет. И тридцать пять из них пью, двадцать пять — пью много. Идейный алкоголик, так сказать. И сейчас я вылью в камин бутылку водки, лучше жертвы не придумать.
— Извините, я не готов. — Сказал вдруг бледный молодой человек. — Я лучше пойду.
— Да никто тебя, собственно, и не держит, — улыбнулся Слэйд. — Но знай, ты никогда не будешь готов. Иди. Только за эль заплати, и не забудь чаевые.
Все проводили отступника взглядом, после чего слово взял последний из собравшихся, мужчина непримечательной внешности.
— Больше всего на свете люблю я деньги, — сообщил он, — и лучшей жертвы, чем мой кошелек, мне в жизни не придумать.
Когда последняя жертва была принесена, Джим Слэйд допил эль, поднялся и заговорил:
— Господа, поздравляю вас. Мы сегодня совершили серьезный поступок, сделали большой шаг на пути к личной духовной свободе. Разумеется, потребность в жертвоприношении заложена в нас с рождения, и избавиться от нее невозможно, да и не нужно. Но сегодня никто из нас не знал, кому адресованы наши жертвы. Лишь делая жертвоприношения неизвестно кому, мы можем подавить в себе идолопоклонничество.
* * *
Слэйд шагал по городу, наслаждаясь чудесной погодой — было прохладно, сухо и пасмурно, подобная погода стояла уже месяц, сводя мирских людей с ума и благотворно влияя на нашего героя. Внезапно Джим замедлил ход и крепко пожал руку встречному. Это был Люций, человек со страшным взглядом и голосом в длинном черном плаще. Люций любил музыку группы «Shocking blue» и не любил людей. На концерты своей любимой группы он иногда ходил во сне, людей же называл «презренными смертными». И была в нем еще одна примечательная особенность. В юном возрасте, когда Люций впервые в жизни брился, он порезал лицо. Это настолько пришлось подростку не по душе, что он из чувства эстетизма достал из туалетного шкафчика завалявшееся там древнее лезвие «Нева» и изрезал себе лицо вдоль и поперек, шрамы сохранились и по сей день.
Люций и Джим пережили вместе немало увлекательных приключений. Взять хотя бы их последнюю поездку в Мариуполь, этот город-наследник Сан-Франциско шестидесятых, раскрашенный в кислотные тона безумным художником по прозвищу Ризограф. Вернее, попытку поездки.
В преддверии той благополучной поездки Слэйд и его товарищ беспечно, ни о чем не подозревая, пили пиво в привокзальном кабаке. Джим рассказывал услышанную им недавно историю о борьбе с браконьерством на Новый Год. Изобретательные милиционеры придумали такой метод — они вымазали стволы елок и сосен города фекалиями и спрятались в кустах в ожидании потехи. Уж очень им хотелось посмотреть на реакцию незадачливых нарушителей закона. Ребятки в голубой форме, они же как дети малые, катаются втроем на некоем подобии тарзанки, напоминающей гротескную тру-готичную петлю для великана, играют в КВН-щиц Жанну и Свету, в общем, любят повеселиться вволю. Но вот незадача — никто так и не подошел. Но милиционеры не унывали. Они весь вечер играли в карты, и проигравшие под радостный хохот коллег облизывали ствол.