– Все мужчины чем-то отличаются друг от друга – это я твердо усвоила. Возможно, поэтому я нахожу в каждом из них что-то забавное…
– Не нужна мне никакая армия, – говорил Чезаре. – Мне нужны сыновья… Законнорожденные сыновья. Я мечтаю сбросить кардинальское облачение, я ненавижу его и все, что с ним связано.
Санча села на постели, длинные распущенные волосы прикрывали ее наготу. Синие глаза сверкали. Она хотела отвлечь его от горьких мыслей, заставить снова заниматься любовью. Да неужели горечь, злоба, гнев для него важнее, чем я? – думала она. Что же он за человек, если может, лежа со мною в постели, думать о своих амбициях?
Она взяла его руки в свои и улыбнулась:
– Я не сомневаюсь, что все твои желания, Чезаре Борджа, сбудутся.
– Ты, что, ведьма?
Она медленно кивнула и рассмеялась, поддразнивая его розовым язычком.
– Да, Чезаре Борджа, я – ведьма, и обещаю, что все у тебя будет: и армия, и жена, и законные наследники.
Он поглядел на нее: наконец-то ей удалось привлечь его внимание к себе, пусть даже и этим предсказанием, а не своим телом.
Ее глаза расширились:
– Один из вашей семьи должен принадлежать церкви. И этот человек – малыш Гоффредо. Почему бы не малыш Гоффредо?
Он опустился на колени возле постели, взял ее за плечи и заглянул в синие глаза.
– Да, – сказала она. – Вот и нашелся ответ на все вопросы. Нас разведут, маленький Гоффредо наденет кардинальскую мантию, а Санча и Чезаре сочетаются браком.
– Ради всех святых! – воскликнул Чезаре. – Отличный план!
А затем схватил ее в объятия и расцеловал.
– Надеюсь, господин мой станет любить меня не меньше, когда я стану его законной супругой, – засмеялась она. – Мне говорили, что римляне гораздо больше любят любовниц, которых они себе находят сами, чем жен, на которых их женят.
– Так бывает, но не всегда! – воскликнул он. – Но для начала ты должен сам сказать, что хочешь стать моим мужем…
И она откинулась на подушки. Он навалился на нее.
– Чезаре, – прошептала она голосом, полным блаженства, – в тебе сила десятерых мужчин.
Лукреция попросила у отца аудиенции. Александр с беспокойством разглядывал дочь: она побледнела и казалась очень несчастной.
– Что случилось, дорогая моя? – спросил он.
Она опустила взгляд. Она ненавидела лгать ему, но не могла заставить себя сказать правду.
– Я плохо себя чувствую, отец… В воздухе Рима чума, и, мне кажется, ее дуновение задело и меня. Вот уже несколько дней я чувствую лихорадку.
Его прохладная, унизанная кольцами рука легла на ее лоб.
– Моя бесценная! – пробормотал он.
– Я прошу вашего прощения за то, что собираюсь попросить у вас нечто, что вы отнюдь не желали бы мне даровать… Мне необходима перемена климата, и я бы хотела ненадолго съездить в Пезаро.