— Снова пошли! — перекрыл в наушниках весь «фон» чей-то отчаянный голос.
— К бою!..
* * *
Отбить вторую атаку удалось с большим трудом — нападавшие перегруппировались и совершили отвлекающий маневр, зайдя основными силами с фланга, пока с фронта оставшиеся отвлекали внимание на себя ураганным огнем. Лишь по счастливой случайности удалось военную хитрость вовремя раскусить и встретить супостата, как подобает.
Но без потерь уже не обошлось — в отряде Бежецкого один был убит и двое ранены. Что-то более мощное, чем пуля, пробило прозрачное забрало шлема Грауберга, превратив его содержимое в кровавую кашу. Радовало лишь то, что немец умер мгновенно, наверняка даже не поняв, в чем дело. Легко зацепило урядника Алинских, а вот унтер-офицеру Решетову повезло меньше — такой же снаряд, что убил наповал мичмана, пронзил навылет бедро над коленом, разворотив кость и мышцы. Хлеставшую фонтаном кровь остановить удалось, хотя и не без труда, но, судя по всему, была повреждена бедренная артерия, и повязки быстро пропитывались кровью. Все понимали, что долго с таким ранением, да еще в полевых условиях, гигант не протянет. Он уже впал в беспамятство, бормоча вперемешку молитвы и матерщину, и жизнь его висела на волоске.
Но и противник не убрался безнаказанным. Когда «чужие» уже оттягивались назад, волоча за собой почти не подающего признаков жизни товарища, фельдфебель Степурко, расстрелявший все патроны к своей винтовке, подхватил «Василиск» раненого Решетова и достал-таки одного из прикрывающих отступление врагов. Снайпер остается снайпером всегда — хоть из корабельного орудия стреляй: едва различимая даже в инфракрасную оптику фигурка всплеснула руками и рухнула, как падают лишь убитые — живому человеку так при всем желании не упасть.
Теперь убитый «абориген» лежал метрах в трехста от позиций десантников, на склоне пологого холма, обращенном в сторону «ворот», недосягаемый для своих. И Лежнев не раз уже предлагал сползать к нему и притащить — живой он там или мертвый — без разницы, чтобы разобраться в конце концов, с кем пришлось сражаться.
— Да тут ползти-то всего ничего, — канючил бывалый пластун, вожделенно поглядывая на почти уже не различимого даже через прибор, реагирующий на тепло (остыл болезный), врага. — А лед под снежком — как зеркало. Я его за ходулю забагрю и сюда отбуксирую в лучшем виде. Разрешите, ваше благородие, а?
— А ну как новая атака? Нам ведь даже прикрыть тебя почти нечем. Лезешь прямо врагу в зубы…
— Да они ведь не знают, что нечем! Не осмелятся! А я одна нога тут, другая — там!