Дойдя в своих размышлениях до этого места, мсье де Сегиран почесал за ухом. Малоучтивые слова, сказанные ему когда-то мсье д'Эскандо Маленьким, снова зазвучали у него в памяти, но на этот счет у мсье де Сегирана имелось готовое решение. По приезде в Париж он дознается правды и покончит с этими инсинуациями, ибо он имеет намерение посоветоваться с каким-нибудь известным столичным врачом. И когда тот признав его способным к размножению, ему будет наплевать на глупости мсье д'Эскандо Маленького. Вот тоже! Оттого, что он отец полудюжины карликов и карлиц, большеголовых и толстопузых, этот Эскандо считает себя более роскошно многочадным, чем какой-нибудь библейский патриарх! Ему придется поубавить спеси, когда он увидит, что целый взвод маленьких Сегиранов, здоровехоньких красавцев, опроверг его предвещания. Ибо мсье де Сегиран не сомневался в приговоре сведущих людей. Разве не служили признаком его природного здоровья многочисленные беременности его дорогой Маргариты, обязанной своими неудачами, увы, по-видимому, только себе самой, и разве не являлось лишним доказательством его силы чисто мужское возбуждение, которое он испытывал в своем теле, слыша за стеной повторные резвости мсье де Ла Пэжоди и счастливые вздохи маленькой служанки? И, пренебрегая этими суетными шумами, мсье де Сегиран повернулся на другой бок и наконец уснул с мыслью о мадмуазель д'Амбинье.
Между тем приближался миг, когда карета должна была покинуть дорожные колеи и покатить по парижской мостовой. Уже миновали Санс, и села следовали за селами, подъемы чередовались со спусками, и оставалось недалеко до столичных предместий. Никаких неприятных задержек в пути не случилось. Мсье де Сегиран усматривал в этом счастливое предзнаменование для своих брачных замыслов, а мсье де Ла Пэжоди видел доказательство того, что лучше ездить в хорошей карете на хороших лошадях, чем в общественных повозках и дилижансах, влекомых клячами, спотыкающимися о всякий камушек. Не завидуя чужому достоянию, он умел ценить его удобства и находил приятным и справедливым извлекать из них пользу. Это правило, в применении к личной жизни, всегда и отвращало его от брака. Он предоставлял другим заводить себе жен, считая себя вправе пользоваться чужими избранницами, когда они приходились ему по вкусу, а он им. Положения эти он нашел настолько удовлетворительными, что дал себе слово всегда применять их на деле, а потому, дружелюбно взирая на мсье де Сегирана, он иной раз задавал себе вопрос, на что может быть похожа эта мадмуазель Д'Амбинье, которую маркиза де Бериси назначила своему племяннику в супруги. Мсье де Ла Пэжоди, знававший в свое время мадам де Бериси, побаивался ее язвительного ума старой феи. Какую шутку захотелось ей сыграть с бедным Сегираном? Какую кривобокую дурнушку или какую маленькую мегеру увидит перед собой этот несчастный? Мсье де Ла Пэжоди втихомолку посмеивался, в то время как карета, чьи тяжелые колеса являлись колесами брачной фортуны мсье де Сегирана, въехав в ворота, останавливалась во дворе берисиевского дома. Бросив заниматься догадками, мсье де Ла Пэжоди проворно соскочил на землю. Быстрым взглядом он окинул двор, фасад и даже старого управляющего покойной мадам де Бериси, по имени мсье Прюне, подбежавшего к дверце и суетившегося около своего нового хозяина. Мсье де Сегиран велел тотчас же проводить себя в свою комнату, а мсье де Ла Пэжоди – в приготовленную для него. Когда мсье де Сегиран и мсье де Ла Пэжоди передохнули, добрейший мсье Прюне явился за приказаниями. Мсье де Сегиран пожелал быть представленным мадмуазель д'Амбинье и пригласил мсье де Ла Пэжоди сопутствовать ему. При этом лестном предложений мсье де Ла Пэжоди поморщился. Ему не терпелось повидать в кабачке трио своих приятелей. А потому сославшись на то, что мсье де Сегирану уместнее представиться мадмуазель д'Амбинье одному, он с ним простился и бодрым шагом отправился на поиски мсье Рениара де Фаржу, мсье Дэфоржа и барона де Ганневаля.