Барон де Ганневаль, понятное дело, не был склонен упустить такого товарища, притом явившегося так кстати. Мсье де Ла Пэжоди также был не прочь возобновить знакомство с притонами, банями, веселыми домами и прочими непотребными заведениями Парижа под руководством человека, который, подобно барону де Ганневалю, не порвал с ними связи. Потому-то мсье де Ла Пэжоди и не показывался три дня и три ночи в доме Бериси и возвратился туда в уже описанном нами виде, которому весьма удивились бы эксские дамы, привыкшие к совершенно иному Ла Пэжоди, всегда такому изящному и нарядному, что не было в городе никого, кто был бы одет чище и лучше, нежели он. К счастью для репутации мсье де Ла Пэжоди, только привратник берисиевского дома был свидетелем такого состояния, и сунутый в руку экю застраховывал от какой-либо нескромности с его стороны.
Успокоенный на этот счет, мсье де Ла Пэжоди встал с кресла и принялся исправлять повреждения своего туалета. Затем он решил подарить себе несколько часов сна, после чего проснулся свежим и бодрым, ибо принадлежал к породе людей, для которых излишества проходят бесследно. Убедившись в этом с помощью зеркала, он отправился в комнату к мсье де Сегирану. Мсье де Сегирана там не оказалось, и мсье де Ла Пэжоди рассудил вполне основательно, что он, должно быть, беседует с мадмуазель д'Амбинье. Считая поэтому неудобным ему мешать, мсье де Ла Пэжоди стал ходить по комнате, и вдруг, подойдя к столу, увидел на нем разбросанные листки, исписанные почерком мсье де Сегирана. Мсье де Ла Пэжоди не был ни любопытен, ни нескромен, но в эту минуту он был ничем не занят, а потому машинально взял в руку первый попавшийся листок. Случилось так, что, бросив на него рассеянный взгляд, он заметил свое имя. Решил ли он, что присутствие его имени дает ему некоторое право прочесть это письмо? Как бы то ни было, усевшись и закинув ногу на край стола, он принялся, недолго думая, разбирать послание, с которым мсье де Сегиран обращался к своей матери.
Париж, октября 31-го дня, 1672 года[1]
«Я полагаю, сударыня, что Вы не отнесетесь безучастно к рассказу о первых событиях, ознаменовавших путешествие, предпринятое мною ко благу нашего рода и из уважения к последней воле маркизы де Бериси. Я рассчитывал на мсье де Ла Пэжоди, чтобы ознакомить Вас с подробностями нашей поездки, но за те четыре дня, что мы здесь, он не возвращался в дом Бериси. Здесь он оставил свои пожитки и свою флейту, которая, хоть она и волшебна, ничего не может мне о нем сообщить. Я за него не тревожусь и убежден, что он нашел себе пристанище по своему вкусу. Несмотря на это исчезновение, я должен признать, что мсье де Ла Пэжоди – приятнейший попутчик и, сколь он ни вольного ума и нравов, всячески достоин дружбы и уважения порядочных людей. К тому же, я не сомневаюсь, что когда-нибудь Бог призовет его вновь к себе, и я желалбы, чтобы это возвращение совершилось наиболее мягкими и естественными путями, а не при помощи тех внезапных и ужасных катастроф, которыми иногда пользуется провидение, дабы насильно спасти тех, о ком оно печется вопреки их же воле.