– Не подниматься! – приказал он.
Напуганная, Кэтрин послушалась его. Да она и физически не могла пошевелиться: он навалился на нее всем телом. Рокот мотора нарастал. Кэтрин затаила дыхание, сердце ее отчаянно стучало. Машина приблизилась, проехала мимо и на развилке дорог повернула направо. Когда шум мотора ослабел, а потом и затих вдали, Пол отпустил ее и сел. Кэтрин последовала его примеру, чувствуя, что ее всю трясет.
– Простите, – отрывисто бросил Пол.
– Почему вы так поступили? – выдохнула она, хотя, впрочем, знала, почему. – Я вся вымазалась, только посмотрите на меня!
Она отряхнула с ладоней крошку от листьев и потянулась за шляпкой, которая слетев с головы, откатилась в кусты ежевики. Взлохмаченные волосы разметались по лицу. Пол почувствовал прилив первобытных, почти забытых эмоций, но это тут же прошло.
– Нам бы не поздоровилось, если бы нас увидели вместе. Думаю, что приходится идти на такие издержки, когда связываешься с людьми вроде меня. – Он встал, подал ей руку, помогая подняться. – Может быть, это поможет вам скорее на что-то решиться.
– Я не привыкла, чтобы меня бросали в кусты! – Голос ее прозвучал резко от страха и от какого-то другого чувства, которое она не могла определить.
– Знаю. Я же извинился. Но у меня не было выбора. – Он опять достал из кустов свой велосипед. – Теперь мне надо уезжать, пока не вернулся патруль. Вам тоже стоит поторопиться. Наша следующая встреча остается в силе?
Она посмотрела на него. Обычное лицо, ставшее почти устрашающим в момент опасности, жилистая атлетическая фигура, которую не могла скрыть неряшливая крестьянская одежда. Она поддалась порыву полного безрассудства.
– Да, в силе.
– Хорошо.
Он сел на велосипед, деланно помахал ей и, нажимая на педали, укатил по дороге, сбегавшей с холма вниз.
– Мама! У тебя кровь!
Ги поймал руку Кэтрин, когда она рассеянно плеснула на него мыльную пену, – любимая его игра во время купания – повернул к себе ладонь и увидел на ней ссадину.
Кэтрин вырвала руку.
– Ничего, – успокаивающе произнесла она, чувствуя себя неловко в присутствии Бриджит, которая стояла рядом, держа в руках большое белое банное полотенце, чтобы обтереть им Ги. – Я поскользнулась, когда гуляла сегодня после обеда, и поцарапалась, вот и все.
– Ужасная ссадина, – заметила Бриджит. – Вам бы следовало смазать ее йодом.
– Ничего, – повторила Кэтрин. Ее ладонь ныла, это верно, но она почти не обращала на это внимания, поглощенная мыслями, связанными с послеобеденной встречей.
Зачем она ввязывается в такое дело? – спрашивала она себя. Ей не следовало ходить и на первую встречу, не говоря уже о другой. Англичанин, имени которого она даже не знает, источал опасность – для нее самой, для Ги, для всей семьи. Предположим, патруль Виши заметил бы, что они прятались в чаще – как бы они выкручивались? А что, если этого незнакомца задержали на обратном пути, допросили и он сказал, зачем ездил в Савиньи и с кем встречался. На лбу Кэтрин выступила испарина, на мгновение она прикрыла глаза, содрогнувшись от ужаса. Нельзя было так поступать, ставя под угрозу жизнь Ги и других. Она привыкла винить семью Шарля за сотрудничество с немцами, а теперь отчетливо поняла, почему они так поступали.