Люк натянуто улыбнулся:
– По тебе не скажешь, что все эти дни ты сохла от тоски. Скорее наоборот, ты малость располнела.
В ее радостном смехе и заговорщической улыбке Макинтайра Люку почудилось недоброе предзнаменование.
– Так в чем шутка? – решительно спросил он.
– Шутка… Мак, ты только послушай его! Боже мой, какой же ты глупенький и чудесный! Конечно, я располнела. И неужели не догадываешься, отчего? – Лейлани отступила на шаг и обняла свой слегка округлившийся живот.
Люк, потеряв дар речи, в изумлении уставился на жену.
– Дорогой, у нас будет ребенок. У тебя и у меня. Я знаю, что это будет мальчик. Я так тебя люблю! – Лейлани снова кинулась к Люку и обняла его так крепко, что он чуть не задохнулся.
Макинтайр снова с веселым хохотом хлопнул его по спине.
– Поздравляю, партнер! Будешь теперь папочкой. Подумать только! Как-то утром ее ни с того ни с сего стошнило, ну я возьми и отвези ее к доку Болдуину. Я-то сразу скумекал, в чем тут дело, ну, док все и подтвердил.
– Ребенок… – невыразительным голосом проговорил Люк.
– Да, мой любимый и единственный, у нас будет ребенок! Наш ребенок! Я так рада, что ты наконец снова дома. Ты не поверишь, о чем я тут только не передумала! И что корабль перевернется. И что богиня Пеле тебя сожжет. И… – Не выдержав, она рассмеялась. – И что ты нашел другую женщину и остался с ней! Давай скажи, какая же я глупая гусыня!
– Ты глупая гусыня, – безжизненным голосом выговорил Люк и заставил свои губы растянуться в улыбке.
Обнявшись, они пошли по дорожке к дому.
Сердце Люка превратилось в кусок свинца.
Поздно ночью, когда Лейлани уже спала, он присел к письменному столу и обмакнул в чернильницу остро заточенное гусиное перо.
«Моя дорогая и любимая Андрия!
Как мне начать? Что мне сказать тебе? И где отыскать нужные слова? Я не знаю слов, чтобы рассказать о моей вечной любви к тебе. И я не знаю слов, чтобы описать ту боль, которая поедом ест мое сердце из-за того, что я должен сейчас сказать. Моя любимая Андрия, дело в том, что я…»