– Ее красота необыкновенно изысканна. Если и ее формы столь же совершенны, тогда она действительно находка. Но пока на ней это отрепье, мне трудно что-либо сказать.
– Поверь мне, я видел Андрию без одежды, ее тело совершенно.
– Что? Ты, Рене, видел ее а ля натюр и еще смеешь утверждать, что она невинна? – рассмеялась Генриетта.
– Да, и могу присягнуть перед каким хочешь судом, что это так. – Он понизил голос и украдкой посмотрел на Андрию: – Эта девственница готова стоять насмерть за свою честь. Но мы поговорим об этом позднее и наедине.
Как Дюбуа и предполагал, когда девушка пришла в себя после кошмарного происшествия, то ничего не помнила о случившемся с ней в каюте Дюма.
Генриетта повернулась к слуге:
– Отведи новеньких куда положено, и пусть служанки сразу же начнут приводить их в порядок. – Она сморщила припудренный носик: – Терпеть не могу вшей и прочую нечисть!
– Могу заверить тебя, что женщины чистые. За кого ты меня принимаешь, Генриетта! Я имею дело только с товаром высшего качества.
– Признаю, что была не права, Рене.
Когда служитель увел новых обитательниц заведения, Дюбуа рассказал ей о том, что случилось на борту «Мартиники».
Ему редко доводилось видеть Генриетту в смятении, но сейчас она явно утратила душевное равновесие.
– Боже мой, бедный Дюма! Знаешь, он был неплохим малым, правда, когда напивался, то приставал к моим девочкам со всякими гадостями. – Она поджала губы: – Здесь я такого не допущу… А эта невзрачная простушка – неужели она ее мать? Ну, не с такой же физиономией!
– А какая тебе разница? – ухмыльнулся Дюбуа и пожал плечами. – В этом есть свои преимущества, между прочим. Отличное подтверждение того, что девица и вправду девственница.
Генриетта, соглашаясь, задумчиво покивала головой.
– В этом есть смысл. Да, это сильный аргумент. Послушай, Рене, а сколько ты заплатил за нее в Макао? Я добавлю пятьдесят процентов комиссионных.
Он подошел к столу, который стоял между двумя кушетками. На нем лежал серебряный поднос с хрустальным графином, полным рубинового портвейна, и тремя хрустальными бокалами на высоких тонких ножках.
– Не возражаешь? – спросил Дюбуа, наполнив до краев два бокала и предлагая один из них Генриетте.
Она подошла к креслу у камина и села.
– Присядь, Рене, радость моя, и расслабься. – Она призывно похлопала ладонью по сиденью рядом с собой. – Доверь мне свои нечестивые планы в отношении девочки. Я сразу хочу поставить тебя в известность, что цена у меня твердая и я ее не изменю, какой бы красотой ни обладало очередное милое создание.