Джеймс посмотрел на поднос с едой и на высокую кружку эля. Большая Марта узнала его – теперь он в этом не сомневался. Как, интересно? Джеймс был уверен, что ему удалось измениться до неузнаваемости. Конечно, Большая Марта была знакома с ним, но Эдмунд и Ида тоже давно его знали. А они согласились с Джеймсом, что в новом обличье никто не признает в нем бывшего лэрда Данкрейга.
– Лучше всегда держи глаза долу, парень. Эти зеленые глаза женщинам не так-то просто забыть, – напоследок сказала Большая Марта, выходя из комнаты.
Джеймс оглянулся, но увидел только, как в дверном проеме мелькнул подол ее юбки. Джеймс чертыхнулся – одной повязки на глазу явно недостаточно для маскировки. Теперь он будет строить из себя скромника и опускать глаза, когда с ним попытается заговорить какая-нибудь девушка из тех, что жили в Данкрейге, когда он был здесь лэрдом. Когда все закончится, они вместе с его родней дружно посмеются над этим.
Джеймс собирался притвориться робким, застенчивым малым, сторонящимся женщин, который с трудом изъясняется на местном наречии. Он будет остерегаться выражать чувства к своему собственному ребенку. Он будет исполнять роль слуги, несмотря на то что у него руки чешутся – до того ему хочется свернуть Маккею шею. А вместо этого ему придется, стиснув зубы, прятаться под маской и терпеливо искать доказательства преступлений, совершенных этим ужасным человеком.
Задача перед Джеймсом стояла чрезвычайно трудная, он боялся, что долго не выдержит. А поэтому нужно как можно быстрее доказать свою невиновность – иначе он сойдет с ума от всех этих игр.
– А что ты делаешь?
Джеймс обрадовался, что успел закончить вырезать сложный изысканный завиток на заготовке каминной полки. Иначе, услышав милый звонкий детский голосок, от которого сладко защемило сердце, он мог испортить узор, потому что его рука дрогнула. Мегги! Его ненаглядная девочка! Он медленно повернулся. Вот уже целую неделю Джеймс жил в Данкрейге, но только сейчас наконец-то ему посчастливилось встретиться с дочерью. Мегги сама подошла к нему, движимая любопытством, и вот теперь ему представилась возможность поговорить с дочерью с глазу на глаз. Джеймсу так хотелось подбежать к ней, схватить на руки, прижать к себе и закружить по комнате! Но ему нельзя выдавать себя.
– Я делаю полку для камина. Понимаешь? – ответил он.
Мегги осторожно вошла в мастерскую. У Джеймса сердце кровью обливалось, когда он видел, что девочка смотрит на него с опаской, готовая чуть что броситься наутек. А ведь от природы Мегги была жизнерадостна и доверяла людям! Очевидно, жизнь в Данкрейге с Доннелом Маккеем научила ее быть острожной и остерегаться людей. Жить в страхе, не чувствуя себя в безопасности в стенах собственного дома, – плохая жизненная школа для ребенка. Джеймс не сомневался, что этим страхом Мегги, а также все остальные в Данкрейге были обязаны вспыльчивому характеру Маккея. Джеймс мысленно пообещал себе, что в один прекрасный день он заставит Доннела заплатить и за это преступление точно так же, как и за все остальные его злодеяния.