– Я разрушила все! – выкрикнула я в темноту и снова побежала. – Мак, где ты?
Теперь я хромала по набережной к Мейн-стрит, пока не добралась до бара Галлахера. Двери закрыты, освещение скудное, но я услышала звуки музыки и веселья, доносящиеся изнутри. Я постучалась в дверь, не зная условного стука. Внутри мои друзья или празднуют мой успех, или проклинают мою явную измену, в то время как я здесь и не могу войти, чтобы объяснить или поделиться своими чувствами.
– Эй, Мак? – захныкала я, но дверь по-прежнему оставалась закрытой.
Я все еще чужая и останусь такой после сегодняшнего вечера, когда распространится известие о том, как я поступила с Маком, одним из своих. Одним из лучших.
Я встала и направилась в отель к родителям.
– А они ушли несколько часов назад с Фионой О’Рейли и Дэйвом Бреннаном, – сообщила мне регистратор. – Ну разве они не чудесная пара, эти двое?
Я кивнула, не в силах произнести ни слова.
– С вами все в порядке?
Хлопнув дверью, я выбежала на улицу. Бежала и плакала, пока не добралась до мыса, где, тяжело дыша, упала на высеченную из камня скамейку. Там я сидела, а слезы струились по моему лицу, пока сознание продолжало снова и снова прокручивать в моей голове все происшедшее.
– У меня нет главной роли. Я не настоящая актриса. Последние три месяца прошли зря. У меня теперь нет ничего. Нет работы, нет перспектив и, самое главное, нет Мака.
Я обхватила голову руками и дала эмоциям выплеснуться из моей измученной души. Даже дельфин Флиппер не пришел меня спасти сегодня вечером. Никогда я не чувствовала себя столь одинокой.
Я прощалась с родителями на платформе вокзала, наши объятия были неловкими, и не только потому, что между нами стоял чемодан. Я взглянула на часы – в который раз за эту минуту – и посмотрела на вход на платформу.
– Ты знаешь, Амелия, нам действительно жаль, что у тебя не получилось, – сказала моя мать, опустив взгляд на пыль, которую сильный ветер кружил по земле. – Не так ли, Фрэнк? – Ее голос был тихим, а тон необычно неуверенным.
Отец грустно махал ирландским флагом на палке – он думал, это будет прекрасным штрихом для моих проводов.
– Да, милая, ужасно жаль. – Он глубокомысленно кивнул.
Я засунула руки в карманы черных походных брюк и пожала плечами:
– Все нормально.
– Нет, не нормально, милая. Ты заслужила эту работу. Ты показала им все, на что способна, и, – он поднял одну ладонь, как свидетель, дающий клятву в суде, – я знаю, мы никогда не были большими сторонниками актерской… твоей актерской карьеры…
Я потупила глаза, чтобы скрыть удивление.