— Выкрест — в Иерусалиме? В прошлом веке? Что-то не верится…
— Да-да, выкрест, богач, антиквар… В 1883 году взял и застрелился. Так-то…
— На какой почве?
— Да Бог его знает, дело темное… Одни говорили — разорился, другие, что прочел ненароком какое-то письмо жены, не ему адресованное…
— С письмами жен следует соблюдать сугубую осторожность… — проговорила я, подыгрывая его манере повествования.
Он грустно кивнул:
— Застрелился, бедняга… Будто место освободил. Ведь в том же году, и чуть ли не в этот же день, в моравском городишке Восковиц родился мальчик, Авраам Тихо, которому суждено было купить этот дом и прожить в нем с Анной счастливо сорок лет…
— А вы их знали? — спросила я.
— Конечно… Доктора Тихо знали не только на Ближнем Востоке. Он ведь, знаете, значительно поубавил здесь трахомы… К нему приезжали даже из Индии… Они устраивали милые приемы, я иногда здесь бывал… В последние его годы доктор был уже тяжко болен, практически недвижен, и Анна старалась хоть чем-то украсить его жизнь. Она пережила его на целых двадцать лет.
— Она действительно готовила штрудл? Старик улыбнулся:
— О, не помню. Не думаю. Тогда для этого существовали кухарки…
Яков Моисеевич перевел светлый старческий взгляд на стол, где лежала стопка «Бюллетеней». И как бы очнулся.
— Да! Так вот, полагаю, надо бы представить вашу творческую группу членам ЦЕНТРА. Сколько человек в совете директоров «Джерузалем паблишинг корпорейшн»?
Я внимательно и ласково посмотрела ему в глаза.
— Яков Моисеевич, — сказала я. — Не так торжественно, умоляю вас. За вывеской, название которой вы проговариваете обаятельно грассируя, скрываются — хотя и вовсе не скрываются — двое джентльменов удачи: я и Витя, мой график. И мы, ей-богу, можем делать вам приличную газету, если вы не станете сильно сопротивляться.
— По этому поводу мы и должны начать настоятельные, но осторожные переговоры с ЦЕНТРОМ.
— Это звучит загадочно, — заметила я.
— О, вы не должны тревожиться. Все — милейшие люди уже весьма преклонного возраста… Видите ли, смысл жизни они видят в сохранении связей между членами нашей общины… И вот этот «Бюллетень» — тоже часть их жизни… Я понимаю, он выглядит несколько… несовременно. Может быть, поэтому в последнее время подписка на него сильно упала. Тут, конечно же, и естественные причины: многие из стариков уже покинули наши ряды, а дети и внуки, знаете ли, читают уже на иврите, английском… Но люди, о которых я упомянул… с величайшим, поверьте мне уважением — собственноручно делают наш «Бюллетень» с тридцать девятого, да-да, милая! — с тридцать девятого года. Это их детище… Вы понимаете — что я хочу сказать?