– Где ваше ателье? – спрашиваю я, чтобы выиграть время.
– Здесь рядышком. Не бойтесь. Мы можем дойти пешком. Там, прямо на Сакре-Кер. Знаете что? – Он замечает, что я все еще колеблюсь. – Вы нанесете мне ни к чему не обязывающий визит и посмотрите мои картины. Если мои вещи вам понравятся, вы будете позировать. Если нет, мы выпьем по бокалу, и вы поедете домой. Честная игра! Никаких обязательств. Согласны?
Я все еще не соглашаюсь. Но он не падает духом. Наоборот.
– Собственно говоря, мы старые знакомые, Офелия. Вы это знаете?
Я недоверчиво смотрю на него.
– Вы в самом деле не узнаете меня?
– Нет.
– Вы ходите на джазовые концерты. Вас можно видеть почти каждый вечер в клубах. – Он смеется. – Я прав? Пару дней назад вы были в «Сансете» на Чете Бейкере. С молодым американским гитаристом. Жуткий бездарь!
– Да? – ошарашенно спрашиваю я. – Я вас вовсе не видела. Где вы сидели?
– Сзади у стены. Вам понравился концерт? – Он ловко втягивает меня в разговор о самых знаменитых трубачах-джазистах, которых он всех слышал, знает и даже имеет дома их пластинки. Лед тронулся. Я пойду с ним, ведь теперь Фабрис не просто уличный знакомый, а родственная душа. Мы любим одну и ту же музыку. Мы автоматически переходим на «ты».
– О'кей, я иду. Я хочу посмотреть твои картины.
– Прекрасно. Подожди меня перед Сакре-Кер. Я быстро кое-что куплю. Это недолго. Через две минуты я вернусь. Сейчас, Офелия!
Пока я его жду, меня опять одолевают сомнения. Фабрис чересчур самодоволен. «Я самый лучший. Гений. То, что делают другие, – барахло». Мне это не нравится. А эти глубокие складки у рта. Я их называю «чувственные складки», потому что такие часто бывают у старых гомосексуалистов и мужчин, которые не могут обуздать свои инстинкты. Какой-то у него потасканный вид.
Ну да ладно! Он француз, да еще художник с собственным ателье на Монмартре, и я хочу попасть туда. Страха я не испытываю, потому что смогу постоять за себя, если он станет назойлив.
Через две минуты Фабрис действительно возвращается, слегка запыхавшись, с капельками пота на лбу. В руке у него плотный коричневый бумажный пакет с двумя бутылками вина. Дом недалеко, сразу за углом. Это красивое старое здание, старше того, в котором живу я, с высокими прямыми окнами и внушительной полукруглой входной дверью. Лестничная клетка скромная и чистая, однако лифта не видно.
– А где лифт? – интересуюсь я.
– Отсутствует, – сообщает Фабрис, – да тут невысоко. – Он энергично начинает подниматься. Мы шагаем и шагаем.
– На каком это этаже? – спрашиваю я наконец, тяжело дыша.