Еще там есть зеленый домашний костюм, а также две пары бархатных брюк, которых мне должно хватить на моей голодной дистанции до идеального веса. Я убираю свой минимальный гардероб в один из оклеенных красновато-золотистыми обоями встроенных шкафов, имеющихся в большом количестве как в спальне, так и в прилегающей к ней комнате для одевания, водворяю подушку Нелли на желтый диван в салоне и после долгого, сладкого зевания (я почти не спала ночью в самолете) принимаю решение провести свой первый день в Париже в постели.
Воистину это мудрое решение. Если я не выспалась, я испытываю жгучий голод и непрестанно ем. Разве может мой первый день в Париже стать днем обжорства? И первая запись в новехонькой таблице веса будет семьдесят два килограмма?
Ни за что на свете!
Через час я лежу в постели – чистая, благоухающая розовым маслом, голая (у меня нет ни ночной рубашки, ни пижамы), расслабленная и счастливая. Я задвинула тяжелые индийские шторы и любуюсь балдахином из ценных тканей, образующим надо мной свод до самого потолка. Потом закрываю глаза и приказываю себе проспать двадцать четыре часа. И пока плавно, отогнав от себя все проблемы, засыпаю, я вдруг с абсолютной уверенностью осознаю, что проведу здесь, в этой мягкой, широкой, роскошной французской кровати, решающие ночи своей жизни.
Решающие ночи? Не смешите меня! Об этом еще не может быть и речи. Я делаю чудовищное открытие, которое настолько потрясает мое самосознание, что первые три недели я почти не отваживаюсь покинуть дом.
Мне это бросилось в глаза еще в аэропорту, но тогда я прогнала эти мысли. Однако первая же прогулка по Парижу открывает истину: здесь, во Франции, люди значительно более худые, чем у нас дома, в Канаде.
Нигде я не обнаруживаю таких родных бесформенных, многопудовых мужчин и женщин (жертвы компаний, производящих гамбургеры и кока-колу), дававших мне дома и в Америке приятную иллюзию, что сама я не такая уж и толстая. Я нигде не вижу булавоподобные руки, обтянутые рукавами футболок, жирные, колышащиеся зады в тренировочных штанах, лунообразные лица домохозяек, обрамленные кудряшками и двойными подбородками. Зато все бульвары и кафе заполнены изящными фигурами, и по сравнению с ними я чувствую себя бочкой!
Французы не только стройнее канадцев, они еще и ниже ростом. Поэтому со своим ростом я превосхожу каждую вторую женщину не только по толщине, но и ростом. Ужас! Я сразу начинаю разглядывать свое отражение в каждой витрине. Подведем итоги: мое лицо выдерживает сравнение с самыми красивыми. Мои рыжие волосы вне конкуренции. Мои пропорции тоже незаурядны (красивая большая грудь – здесь редкость!). Однако приговор убийственный: для Парижа я чересчур пышнотелая.