Болезней Волот не боялся, обычно поправлялся быстро и не мог себе представить, почему доктор столь озаботился его здоровьем.
Весна не спешила — до комоедиц[17] стояли морозы, а после подул сырой северо-западный ветер, принес тучи, полные тяжелого мокрого снега, и зимний холод сменился промозглой сыростью.
Вернигора не выздоравливал — с той памятной ночи он так ни разу и не открыл глаз. Волот ездил к нему в университет, и видел, что повязки с лица ему сняли — шрамы, конечно, остались, но не страшные, не уродующие: доктор Велезар говорил, они сойдут через год-два. А вот из глаз главного дознавателя сочился гной, он не мог даже приподнять век, и с каждым днем доктор качал головой все горше и горше, а сам Вернигора отчаивался все сильней. Он не умел болеть: пытался заставить писарей читать ему вслух, надеялся довести до конца те дела, которые начал, но только раздражался без меры, ругался на своих помощников, запирался в спальне и по многу часов не выходил оттуда.
И через несколько дней доктор прямо сказал Волоту: скоро придется искать нового главного дознавателя. Но князю было не до этого — с каждым днем то, что Велезар называл болезнью, тревожило его все сильней. Ему все время хотелось побыть в одиночестве, ему хотелось убежать, бросить все на произвол судьбы: судебные дела, бесконечные заседания в думе, гонцов, привозящих вести, длинные письмена от королей, великих князей, ханов и султанов — хоть молодой Воецкий-Караваев и взял на себя сношения с ними, но непременно каждый свой шаг обсуждал с князем, или не доверяя самому себе, или снимая с себя ответственность.
Иногда Волот убегал — садился на коня и гнал его во весь опор по льду Волхова — это помогало на несколько часов избавится от ощущения безвыходности, от невозможности сидеть на месте. А сидеть на месте было просто невыносимо, Волот чувствовал, как по телу пробегает дрожь, более всего похожая на дрожь от тягостного ожидания. Он действовал не спеша, но все время куда-то собирался, и понять не мог, куда ему надо торопиться.
Ночами он начал слышать тихие шепоты и не сомневался: призраки зовут его к себе. Доктор велел пить на ночь сон-траву, и сначала она хорошо помогала, но прошло несколько дней, и Волот снова стал просыпаться по ночам — слушать шепот. К ночным страхам нельзя привыкнуть: сперва он оставлял в спальне чадящую лампу, а потом велел дядьке перетащить постель к нему в спальню. Единственное время, когда он мог побыть один — ночь — не оставила ему такой возможности.
Он осунулся и похудел, с лица сошел румянец, глаза провалились, заострились скулы, и вскоре в думе начали говорить о болезни князя. А никакой болезни не было! То странное, что с ним происходило, болезнью назвать было нельзя! Он просто плохо спал!