— Полковник Истратов! — так подчеркнуто коротко, словно больше никаких пояснений и не требовалось, был представлен Фомичеву худой и чрезмерно высокий мужчина лет сорока в полувоенной форме — на нем были партикулярные черные в полоску брюки, а китель — со следами от погон и орденов…
Все дальнейшее было исполнено выспренней и многословной торжественности, обычной для званого обеда на Кавказе. Тамадой стал подполковник Строгач, он с места в карьер произнес длинный тост, сводившийся к мысли, что из гнезда орла вылетают только орлы. Однако княжеский адъютант, видимо, решил, что до Фомичева смысл его тоста не дошел, и потому, чокаясь с ним, он сказал:
— Я горжусь знакомством с вами, орлом из далекого орлиного гнезда…
— Уважаемые господа! — заговорил «мозг юга» — Козловский, двигая своими мохнатыми бровями. — Монархия пала, и снова поднять ее на трон никому не по силам. Ни-ко-му! А что касается Совдепии и коммунии, то они приговорены… — Далее он неразборчиво произнес, по-видимому, какое-то изречение на латинском языке и громко воскликнул: — Вив ля мосье Савинков, который единственный из всех великих русских политических деятелей понял это! — Он тоже подошел к Фомичеву чокнуться…
Затем снова стал говорить княжеский адъютант:
— Господа! Мой патрон поручил мне внести некоторую ясность в оценку факта приезда к нам личного уполномоченного господина Савинкова… — Он помолчал, тряхнул своими могучими плечами и продолжал: — Как нам стало известно, господин Фомичев приехал в Ростов и сегодня ночью отправляется дальше, в Минводы, в связи с неприятным происшествием, в котором пострадал известный нам полковник Павловский. Установление же контактов с нами планом его поездки, кажется, не предусмотрено. Князь просил передать, что он сделает все необходимое для спасения полковника Павловского, но князя крайне интересует возможность встречи с личным уполномоченным господина Савинкова по другим, более важным вопросам. Вот за эту встречу я предложил бы поднять наши бокалы!
Пили легкое и необычайно вкусное вино, никто не пьянел, и Фомичев устыдился возникшего было у него подозрения, что его здесь хотят напоить. Ничего похожего!
Фомичеву, однако, не нравилось, что его соратники по НСЗРиС Борисюк и Силиньш выглядели не так уверенно, как люди князя. Ну Борисюку — тому, понятно, нос задирать особых оснований нет, в Минводах вся организация — шесть человек. Но Силиньша-то дела куда лучше, а он держится за столом скромнее всех. Правда, латыши по характеру сдержанны и малословны, но Фомичев все же недоволен, что его непосредственные коллеги держатся как бедные родственники. Силиньш молодец, что у него установлена связь со всеми этими господами, но не надо давать им повод садиться на шею… И еще Фомичеву показалось, что Строгач о Павловском говорил пренебрежительно. И Фомичев решил, что называется, поддержать свою фирму. Он попросил у тамады слова, встал и, выпрямившись, начал: