Л’Ариньи, известный под кличкой Паук, надменно оглядывал стоявших перед ним мужчин. Их заговор, продуманный до мельчайших деталей, их надежды разбогатеть, после того как Наполеон завоюет Европу, висели на волоске. Оливер Фенвик с трудом обуздывал гнев.
Под его проницательным взглядом Де Воба побледнел и начал запинаться. Вообще он мало кого боялся, но жестокость и коварство этого человека даже в нем вызывали страх.
– Мы допросим его, Оливер! Мы выясним все, что нам нужно. У нас еще есть возможность довести наше дело до конца…
– Надеюсь. Это в ваших же интересах. – Тут Оливер взглянул на Стивена, лежавшего на полу без сознания: – Девчонка у вас?
– Сидит внизу, в подвале. Мы связали ее и хотим допросить. Расколоть ее будет куда легче, чем папашу. В конце концов, она всего лишь женщина.
– Не забывайте, я знаком с этой женщиной, – отозвался усатый и хмуро сдвинул брови. – Не так-то просто ее сломить, а впрочем… да. Если мы будем пытать ее на глазах у этого парня, то он, возможно, заговорит. Пожалуй, так и сделаем.
– Ты слышал, что сказал Л’Ариньи? – сердито обратился Де Воба к Одноглазому, сдерживая собственную досаду. Но Одноглазый стоял с легкой усмешкой на губах и казался совершенно невозмутимым в отличие от Бержерона, который явно был на грани нервного припадка. – Отнеси его вниз, немедленно!
Одноглазый спрятал пистолет и склонился над Стивеном.
– Говорил же я, надо было сразу разделаться с Бромфордом, как только он приехал в Новый Орлеан! – заворчал контрабандист, с трудом поднимая Стивена с пола. – Напасть на него целой бандой, перерезать горло, расчленить – и делу конец! Никто и опомниться не успел бы. А теперь смотрите, куда завели нас ваши заумные планы – на грань провала!
– Еще не все потеряно, – процедил Де Воба сквозь стиснутые зубы. Поль Бержерон застонал.
Оливер переводил мрачный взгляд с одного на другого:
– Сегодня у нас сорвалось, но дело еще не проиграно. Мы заставим эту парочку рассказать нам, что они сделали с его светлостью, и составим новый план. А наши пленники заплатят за все – и Анемон Карстейз, и Стивен Берк, и мой дружок Томас. Паук не выпустит их из своей паутины.
Де Воба кивнул:
– Да. Теперь это вопрос чести. Тем более что с этой женщиной у меня особые счеты.
Оливер холодно взглянул на него:
– Да, Анемон Карстейз – актриса что надо. Ей удаются любые роли.
– Об этой она пожалеет! – поклялся Де Воба и резко отвернулся, чтобы остальные не видели его лица.
Одноглазый с усилием тащил Стивена к шкафу. Де Воба подошел к нему первым, дернул декоративный медный крючок, отпиравший потайной ход, и стал спускаться по темной лестнице. «Очень сильно пожалеет», – добавил он мысленно, сжав губы.