Еще Николай Иванович попробовал здешнее мороженное, которое оказалось весьма вкусно. И выпил пару стаканов газированной воды с сиропом в специальном киоске. Точнее ел и пил он, а покупала и платила охрана. С деньгами вообще вышел конфуз. На предложение посетить ресторан старший из охранников замялся и сообщил, что на подобные излишества расходных сумм не выделено. Николая Ивановича это несколько покоробило, и он сделал себе зарубку на память. До сих пор Николай Иванович жил на полном иждивении государства и жил весьма неплохо. Но статус его не был определен, каких либо документов ему не выдали, на службе он тоже не числился, соответственно и зарплату ему не платили. То есть собственных денег не имел, и сейчас это показалось неправильным. Данную проблему следовало решить, чтобы в будущем подобных глупых ситуаций не возникало.
Но пока Николай Иванович постарался выбросить это из головы и продолжить наслаждаться жизнью, пусть и без особых "излишеств". На дачу он с охранниками вернулся ближе к вечеру и в отличном настроении. Такое настроение, правда, продержалось недолго. Эйфория схлынула, и наступил откат. Вспомнилась потерянная навсегда семья. До боли хотелось хоть одним глазком посмотреть на детей. Убедиться, что у них все в порядке. Ужинал Николай Иванович через силу, аппетит пропал совершенно. Навалившуюся хандру пришлось лечить народными средствами. В этих целях было принято внутрь сто грамм водочки. После чего Николай Иванович взял удочку и отправился на рыбалку. Это занятие его всегда успокаивало.
Рыбалка помогла, проснувшись утром, он позавтракал с аппетитом. Потом взялся за газеты, в том числе и вчерашние, которые из-за экскурсии в город и вечерней хандры так и остались нечитанными.
В Советском Союзе, судя по газетам, все было относительно спокойно. Товарищ Сталин успешно выздоравливал, а товарищ Берия не менее успешно его замещал. Очередная пятилетка выполнялась по графику. Занятие нашими войсками северного Ирана явно прошло довольно гладко. Теперь там, как и в западной Армении тоже строили социализм. Местное народонаселение якобы ликовало, чему Николай Иванович совершенно не поверил. По отношению к Германии тон газет был нейтральным. Немцев особо не ругали, но и друзьями не называли.
Но Николаю Ивановичу показалось, что в общем хоре советской прессы что-то неуловимо изменилось. В конце концов, газеты он имел возможность читать не первый месяц, поэтому можно было сравнивать. Вроде как меньше стало лозунгов, меньше стало славословий, уменьшилось количество пустой восторженной болтовни. Зато прибавилось спокойной рассудительности, анализа событий и критических материалов. Похоже, что установки поменялись, или редакции очередной раз основательно растрясли. Что-то этакое витало в воздухе. Например, вчерашняя "Правда" разродилась анонимной редакционной статьей по поводу марксизма. Напрямую на марксизм статья не покушалась, напротив, он оставался единственно верным научным учением. Но подчеркивалось, что марксизм не догма, а руководство к действию. Мол, как и всякая наука, он должен развиваться, некоторые теоретические положения имеют тенденцию устаревать, некоторые взгляды необходимо творчески пересматривать и так далее. Похожие статьи на эту же тему имелись и в других газетах. Конкретные направления "пересмотра" вроде бы не назывались, и начала внутрипартийной дискуссии вроде бы не объявлялось, но создавалось впечатление, что настала пора серьезной правки "теоретической базы". Каковая и начнется, как только товарищ Сталин оправится от последствий ранения и снова встанет к рулю. Советский народ, прекрасно научившийся читать между строк, надо думать все понял и теперь с опаской ждал очередного поворота.