– Больше мне не по чему судить. Наступило молчание. Наконец он спросил:
– Если я приеду в Балтимор, согласишься встретиться со мной?
Слова снова застряли в горле. При одной мысли об этом Кей затрясло.
– Пожалуйста, – продолжал он. – Я хочу, чтобы ты узнала меня теперешнего, не такого, каким я был. Я изменился. Позволь доказать тебе.
Телефонная трубка в ее руке казалась столь же опасной, как граната с выдернутой чекой, готовая взорваться в любую секунду. Пока девушка боролась с собой, пытаясь что-то ответить, Уайлер по-прежнему умолял:
– Я буду в Балтиморе послезавтра. Позвоню, когда сниму номер в отеле, и мы условимся, где встретиться. Пожалуйста, Кей. Всего час! Пожалуйста, скажи «да».
Кей вспоминала, что когда впервые увидела отца, тот расточал свой талант, чтобы добиться от присяжных оправдательного приговора.
– Да…, – тихо выдавила она и быстро повесила трубку, желая лишь освободиться от этого голоса в темноте.
Отец сказал, что хочет встретиться, чтобы доказать, как он изменился.
Но впервые, после долгой разлуки, увидев его, Кей почти не заметила перемену. Немного больше седых волос, чуть резче морщинки у глаз. Но Уайлер по-прежнему был красив и, как много лет назад, производил впечатление человека, способного выиграть любой процесс. Сколько бы трудностей и потерь он ни перенес, ни в лице, ни в осанке, ни в манере держать себя не было заметно следов пережитого позора. Кей с опаской приближалась к отцу: в сегодняшней почте она нашла письмо от адвокатов Алекс, с сообщением о возобновлении «дела Смайт», предупреждающем о возможном вызове в Чикаго для дачи свидетельских показаний.
С отцом они больше не говорили. Он позвонил сегодня утром, до начала работы, и попросил одного из сотрудников передать, что приглашает ее пообедать у «Коннолли» в час дня.
В этом он тоже не изменился – не просил о свидании, а назначал время.
«Коннолли» оказался одним из старых ресторанчиков, славившихся рыбными блюдами и расположенных в еще не перестроенном портовом районе Балтимора – шумное, непритязательное заведение с бумажными скатертями и воинственными официантками. Главной его достопримечательностью был большой, переливающийся яркими красками попугай с обрезанными крыльями, который, смешно переваливаясь, ковылял по полу, картаво выкрикивая не подходящие к случаю остроты, подхваченные в результате многолетнего общения с людьми. Кей удивило, что Рэнделл мог выбрать подобное заведение, – зная его, она скорее могла предположить, что очутится в совершенно другом месте – тихом, респектабельном и очень дорогом. Собственно говоря, она и оделась специально для такого случая – в элегантный темно-синий шелковый костюм, купленный в отделе уцененных вещей. Хотя этикетка была оторвана, Кей показалось, что костюм от Шанель. Возможно, выбор отца и был первым признаком такой перемены.