— Ай, Рытачка, здравствуй! А гдэ мой Тэмури?
— Давай, — говорю, — встретимся вечером на Кировской, поедем к нам, сделаем Тэмуру сюрприз.
— Давай, Рита-джан, а-ба-жя-ю сюрпризы!
Подходим мы к дому. Квартирка наша была на первом этаже. В окнах темно. Тут я говорю:
— Я ключи потеряла.
А Гия — такой был веселый, хороший! Вовек не забуду.
И он говорит:
— Погоди, Рита-джан! Я в окошко залезу!
И влез на окошко. И смотрит внутрь, к нам в комнатку. И вдруг аж отпрянул, аж чуть не свалился! И что-то в окошко сказал по-грузински. Тут слышу: Тэмур отвечает! Ну, я сразу все поняла и кричу:
— Тэмури, я здесь! Это я! Что случилось, Тэмури?
А он говорит:
— Па-а-а-слушай, ты лучше сейчас уха-а-ади. Ты лучше сейчас уха-а-ади, дарага-а-а-я! Па-а-том гаварить с табой будэм! Иды!
Я села на корточки и зарыдала. Сижу и рыдаю. И встать не могу. А в комнате кто-то там тоже рыдает. Из форточки слышно. Какая-то баба.
Тэмур говорит:
— Зачэм тоже плачешь? Не нада здесь плакать, не плачь, цыпа-дрыпа!
Тут я отключилась. Очнулась в машине. Привез меня Гия к подружке. А я вся горела. Ни есть не могу, ни подняться. Лежу, умираю. Приходит Тэмури. Встает на колени.
— Пра-а-сти меня, Риточка, солнышко, сердце, забудь и пра-а-сти!
— Уйди! Не могу! Уходи к цыпе-дрыпе!
И все. И расстались. Любила безумно. Его одного. Никого не любила. Он умер, Тэмури. Давно, лет двенадцать. Увидела сон: он идет по дороге, высокий, красивый. В красивых ботинках. Увидел меня и ладонью так сделал: «Прощай, дорогая!» А утром сказали: «Скончался».
…
Любовь фрау Клейст
В ночь на восьмое ноября в больницу, где дежурил Алексей Церковный, привезли девушку после аварии. Кроме нее, в машине было двое парней. Один из них умер сразу, не приходя в сознание, другой отделался переломами. Пострадавшей девушке перелили кровь, и Алексей приступил к операции.
Через полтора месяца Марию Васильеву выписали из больницы.
По странной случайности Алексей подошел к окну ординаторской и увидел, как она идет к стоянке такси, а костлявый, очень высокий парень осторожно поддерживает ее под руку. Со второго этажа доктор Церковный разглядел его острое худое лицо под лохматой ушанкой и поразился: с чего вдруг такая красавица, светлые волосы которой светятся сквозь редкий снег, как будто над ней кто-то держит фонарик, к себе подпустила невзрачного парня?
Любочке исполнилось семнадцать лет, и домашнее обучение завершилось. Десятый класс она должна была пройти в школе, как все, и получить такой же, как все, аттестат. Алексей невольно сравнивал свою дочку с теми молодыми девушками, которые попадались ему на глаза. Они все казались отменно здоровыми, и в каждой была эта жадная сила. Каждая желала продолжить себя в будущем ребенке и источала тот особенный терпкий запах, который источают все живые женские существа, начиная от двенадцатилетней девочки и кончая травой. Во всех, самых хрупких, он чувствовал волю к зачатию, тоску по плодам, как в садовых деревьях.