удостоил меня своим вниманием и
что я стою в схватке против такого противника.
«Заметил! – пульсировала в мозгу паническая мысль, когда я, кряхтя от боли, поднялся на ноги и припустил к выходу из здания. – Скульптор меня заметил! Тварь, которая может жонглировать локомотивами и плести макраме из рельсов, гонится за мной! Матерь Божия, скажи, что все это мне только снится!..»
Очутившись на улице, я впал в замешательство, растерявшись, где искать спасение от надвигающейся опасности. Охваченный страхом разум начал усиленно генерировать идеи, поэтому, выбирая путь для бегства, я руководствовался все-таки здравым смыслом, а не слепой надеждой на авось. Удирать вверх по улице – то есть на запад – означает рано или поздно столкнуться с ошивающимися в тех краях раскольниками и угодить меж двух огней. Путь на восток пролегает, во-первых, по открытой местности, а во-вторых, вскоре выведет меня к ЧАЭС. Какие опасности таит сегодня станция, неизвестно, но вряд ли мне посчастливится получить там убежище. Оставалась одна дорога – на север. Те края мне более или менее знакомы, и если я как следует поднажму, то, возможно, сумею затеряться среди десятков многоквартирных зданий и загромождающего дворы хлама.
Бросив суматошный взгляд назад и – о, счастье! – не заметив летящих по воздуху вагонов, я рванул через улицу в просвет между панельной многоэтажкой и таким же невзрачно-угловатым пятиэтажным зданием. Рванул с той скоростью, какую только позволяли развить кусты и деревья, бурно разросшиеся во дворах и на улицах Припяти за последнюю четверть века.
Не скажу за других бывающих здесь сталкеров, а на меня именно местная растительность производила самое тягостное впечатление. Не разруха и запустение, что, помимо изобилия мутантов и аномалий, угнетали моих напарников по прошлым рейдам, хотя эти неумолимо добивающие Припять болезни тоже повергали меня в уныние. Обычные деревья, а отнюдь не Зона медленно, год за годом завоевывали город, несмотря на то что они постоянно сгорали в аномалиях и вытаптывались рыскающими повсюду монстрами. Старые тополя и вязы, многие из которых еще помнили, когда в этих домах жили люди, а во дворах играли дети, раскидывали свои могучие, давно не подстригаемые кроны, обрушивали ломающимися ветвями балконы, гаражи и фонарные столбы, заваливали сухой листвой канавы и водостоки. Пробивающаяся из земли младая поросль рвала асфальт, крошила бетон, подтачивала фундаменты зданий и превращала улицы и тротуары в непроходимые дебри. Все это наводило на любопытную мысль о том, что с уходом из Припяти человека трава и деревья избавились от тяготеющего над ними проклятия и наконец-то зажили полноценной жизнью. А радиация, аномалии и мутанты являлись для них лишь мелкой помехой, ужиться с которой было намного проще, чем со сковавшими землю бетоном и сталью людьми.