Через десять минут я снова прикоснулась к панели.
– Кто там?
– Джейн. Я уже говорила.
– Я все еще вызываю Египтию. Подожди, пожалуйста.
Значит, сейчас она с ним в постели. Поэтому она и не впускает меня. Он стискивает ее, она в экстазе кричит, совсем, как я. Его лицо висит над ее лицом или затерялось в ее длинных темных волосах. Она такая красивая. А квартира такая богатая. Он способен ее оценить. А что он найдет у меня? Мрачную комнату? Я должна уйти.
Но я не уходила.
И вдруг дверь распахнулась.
Я услышала какой-то странный шум, он встревожил меня. Я невольно отшатнулась, потом шагнула вперед и остановилась на пороге, не давая двери закрыться.
А по длинному коридору, увешанному зеркалами, тем временем пробирался Лорд. Я вспомнила этого парня с мягкими ладонями, который приставал ко мне в Садах Вавилона в тот первый вечер. И Лорд тоже вспомнил меня.
– О, черт, это ты, - сказал он, встав в позу.
– О, черт, это я. - Я продолжала изумляться себе - ответ прозвучал неплохо, хотя я только повторила его слова.
– Ну, так проходи. Мы тут рождаем в муках "Павлина".
Он, должно быть, имел в виду пьесу.
– Обычно мы репетируем в театре Годвайль, - добавил он, глядя на себя в зеркало. - Но милая Египтия привела нас сюда. Потом мы пойдем завтракать в Ферьер. Ты к нам не присоединишься?
– Вряд ли.
– Боюсь, ты навсегда останешься в моей памяти девушкой, которую затошнило от выпивки.
Хотелось ответить на это, но я не сразу придумала, как.
– С вашими девушками это должно случаться частенько, - сказала я, только почему вы уверены, что именно от выпивки?
Я обогнула его и, пройдя немного по коридору, попала в огромную гостиную Египтии. В голосе у меня звенело - я все еще не могла в себя поверить. Оглушенная и возбужденная, я искала его глазами и не находила. Вместо этого я увидела, как на чисто вымытом полу остервенело дрались пятеро актеров, в то время как три актрисы замерли, запрокинув головы, закатив глаза и заломив руки. Остальные, шесть или семь человек обоего пола, стояли в стороне или возлежали на сдвинутых стульях. Один из них завернулся в шкуру индийского тигра. Другой, сидя за кофейным столиком с маленькой машинкой, сверялся с рукописью. Стройный и красивый, он кричал тонким мелодичным голосом: "Нет, Поль, в пах, дорогой, в пах. Коринф, ты должен его потрошить, а ты будто мороженое ему подаешь".
– Попробовал бы ты такое мороженое, - завопил в ответ Коринф, сверкая швами на джинсах.
Конфетный поднос свалился с какого-то шкафа, но звон его было едва слышно.
Египтия стояла на маленькой лесенке, ведущей в спальню. Ее лицо было таким белым, что я испугалась за ее жизнь. Потом только до меня дошло, что она загримирована под свою роль. Она слегка наклонилась вперед. В отверстиях ее глаз - в зрачки как будто капнули позолотой, - зияли бездны. Она переживала всю сцену с такой глубиной, какая остальным и не снилась. Она была совершенна и ирреальна. Каким-то загадочным, неизъяснимым образом она стала похожа на робота. Как он к этому отнесся? К ее безупречной коже, будто у гладкого сочного плода, к ее океаническим волосам?