– В склепе всегда очень холодно, даже сейчас, в середине июля. – Спокойный голос аббатисы вернул Жосса к реальности. – Мы решили, что лучше всего положить Гуннору здесь, пока мы ждем от ее семьи указаний насчет похорон.
Это она могла бы и не объяснять. Жоссу тоже было бы трудно сосредоточиться на богослужении, ощущая рядом безмолвное и зловонное соседство. Правильно – а для его целей тем более правильно, – что Гуннору положили в холодном склепе.
Он сглотнул и сделал шаг по направлению к гробу, стоявшему на простых похоронных носилках. Гроб был сбит из необтесанных досок, не столько пригнанных друг к другу, сколько грубо сколоченных. Крышку прибили шестью гвоздями. Жосс огляделся в поисках какого-нибудь инструмента, чтобы вытащить их – глупец, и как он не подумал об этом раньше! – и уже собирался объявить, что он сходит и найдет что-нибудь подходящее, как аббатиса молча показала ему на угол. Тот, кто сколачивал гроб, оставил несколько досок и аккуратно сложил их под лестницей.
Жосс выбрал увесистую планку – вероятно, отвергнутую из-за ее толщины – и, стараясь соразмерять силы, чтобы не свалить гроб с носилок, принялся бить снизу толстым концом доски по краю крышки, пока не образовалась щель, куда можно было просунуть тонкий конец. Аббатиса, практичная женщина, осознав нелегкость задачи, подошла к изголовью гроба и придержала его.
Теперь Жосс мог прибегнуть к тяжести собственного тела. Налегши на доску, он надавил изо всех сил. Послышался зловещий скрип. Доска начала гнуться. Краем глаза Жосс заметил, что аббатиса крепче ухватила гроб, будто предугадала следующее движение и приготовилась к нему. Переместив руки ближе к краю рычага, Жосс глубоко вдохнул, напряг мышцы и снова навалился на доску.
Гроб накренился и едва не свалился с носилок, но аббатиса удержала его. Не было никакой нужды проверять, была ли последняя попытка успешной: запах все сказал за себя.
Аббатиса прикрыла лицо широким рукавом и, взяв Жосса за руку, потянула к дальней стене склепа.
– Через некоторое время губительный воздух рассеется, – спокойно объяснила она.
Это было разумно. Оказалось, что склеп хорошо проветривается, пламя свечи колебалось в едва заметном потоке воздуха. Стоя рядом с аббатисой, Жосс осмотрел гроб. С того края, где он поработал рычагом, крышка приподнялась на ладонь. Теперь ее было легко снять.
Когда запах умерился – или он действительно стал слабее, или я просто привык к нему, печально подумал Жосс, – они с аббатисой подошли к гробу и столкнули крышку.
В сущности, он не знал, что ожидал увидеть. Жосс видел мертвые тела и раньше, видел их во множестве, видел отвратительные увечья, нанесенные войной, видел распухшие трупы, пролежавшие слишком долго на залитом солнцем поле сражения, видел полусгнившую плоть, кишевшую личинками мух. Он был готов ко всему.