Теперь, приобретя изрядный опыт, Найл научился очищать разум за считанные секунды: он просто встряхивался, решительно изгоняя из сознания все лишнее, очищая разум от набившейся скверны и закрывал глаза.
Знакомо екнуло в груди, возникло ощущение падения, и мир рывком раздался в стороны — это возник контакт с разумами смертоносцев. Пожалуй, сейчас его мысли стали слышны раза в три дальше, чем у самого опытного из восьмилапых.
— Говорит Посланник Богини, — излучил Найл главную мысль. — Ответьте мне все, кто меня слышит!
Правитель прислушался… Тишина. Полная тишина в огромном темном мире вокруг. Усилием воли Найл подтянул к себе границы видимости сзади и с боков, вытягивая за счет этого неширокий луч впереди себя, повел этим лучом вокруг, продолжая вызывать потерявшиеся корабли… Ничего. Он ничего не заметил даже сейчас, на расстоянии никак не меньше четырех дневных переходов.
— Слышу! — правитель вскинул руку и прикусил губу, повел «взглядом» немного назад пытаясь распознать мелькнувшие на границе видимости неясные огоньки.
Нет, не то. Корабли светились в ментальном пространстве, как плотные сгустки, как костры среди ночной пустыни. А там, вдалеке, искры жизни размазаны на широком светлом пространстве…
— Я видел берег, — раскрыл глаза правитель. — Он там, правее нашего курса, — Найл вытянул руку вперед. — Примерно в четырех пеших переходах. На корабле мы доберемся туда дня за два.
— А-а! — радостно закричали моряки, услышавшие его слова, а Назия, тяжело вздохнув, произнесла две заветные команды:
— Поднять парус. Рулевой, нос направо не торопясь.
* * *
Моряки настолько надеялись поскорее увидеть землю, что утром второго дня даже отправили одного из гребцов на макушку мачты, где он, оседлав поперечный брус, старательно вглядывался в горизонт.
Однако берег сообщил о своей близости сам: вскоре после полудня над кораблем появилось несколько чаек. Покружившись высоко в небе, птицы одна за другой спикировали судну за корму, и унеслись, сжимая в клювах мелких рыбешек.
Затем появились тощие синие стрекозы — эти долго маячили у самых бортов, явно надеясь на поживу, но, в отличие от желтых пустынных хищниц, отхватить человеку голову они не могли — ростом не вышли.
Потом на палубу стали садиться стремительные плотоядные черные мухи и их мелкие фруктовые собратья.
Когда впередсмотрящий крикнул: «Вижу землю!» уже никто не удивился. Моряки чувствовали — остались считанные километры.
* * *
Южный берег моря оказался на удивление негостеприимным: многометровые отвесные утесы, окаймленные острыми скалами, зловеще выглядывающими над поверхностью, рев волн, разбивающихся о камни, свист ветра. Назия не рискнула подходить к прячущим рифы бурунам ближе полукилометра, приказала спустить парус, и дальше вдоль полосы прибоя флагман двигался уже на веслах.