Уставшая и изможденная, Джудит сразу же заснула. Она лежала закинув одну ногу на Гевина, ее волосы разметались по его руке.
Но Гевин не спал. Он знал, что этой ночью женщина, которую он держал в объятиях, впервые в жизни испытала восторг любви, но его удивило, что и он чувствовал себя так, словно сам только сегодня лишился девственности. Это было полным абсурдом. Ведь он даже не смог бы вспомнить всех женщин, побывавших в его постели. Но сегодня все оказалось по-другому. Никогда еще им не владела такая сильная страсть. Другие женщины сразу же прекращали свои ласки, стоило им довести его до возбужденного состояния. Но не Джудит. Она отдавалась ему с тем же пылом, что и он.
Он взял упавшую на его щеку прядь ее волос и долго наблюдал, как в этом золотистом водопаде играет огонь. Потом вдохнул исходивший от них нежный аромат, приник к ним губами. Джудит шевельнулась и сильнее прижалась к нему. Даже во сне ей хотелось, чтобы он был рядом.
Веки Гевина отяжелели. Насколько он помнил, он впервые испытывал столь полное удовлетворение и спокойствие. О, близится утро. Его губы тронула улыбка, и он погрузился в сон.
Джослин Лэинг уложил лютню в кожаный чехол и едва заметно кивнул блондинке, выходившей из комнаты. В этот вечер он получил предложение разделить постель от нескольких женщин. Радостное возбуждение, витавшее над собравшимися на свадьбу, и особенно вид обнаженных новобрачных заставил? — многих пуститься на поиски собственных наслаждений.
Певец был очень красив собой: горящие огнем темные глаза с густыми ресницами, темные вьющиеся волосы, великолепная кожа, волевой подбородок.
— Ты занят сегодня? — со смехом спросил его один из певцов.
Джослин улыбнулся, но не ответил.
— Завидую тому, у кого есть такая невеста. — Еще один музыкант кивнул в сторону лестницы.
— Да, она очень красива, — согласился Джослин. — Но существуют и другие.
— Но они не так прекрасны. — Музыкант придвинулся к своему приятелю, — Некоторые из нас назначили свидания подружкам невесты. Если хочешь, присоединяйся.
— Нет, — ответил Джослин. — Не могу.
Музыкант лукаво взглянул на Джослина, уложил свой псалтерион[3] и ушел.
Когда в зале воцарилась тишина и пол застелили соломенными тюфяками, на которых должны были спать приближенные слуги и наименее значимые гости, Джослин направился к лестнице. Он спрашивал себя, неужели той женщине, с которой у него было назначено свидание, удалось получить отдельную комнату. Элис Вейланс не была богата, и, хотя ее красота дарила ей замужество с графом, она не принадлежит к высокородным гостям. Этой ночью замок был переполнен, и только жениху и невесте было предоставлено отдельное помещение. Остальные разместились в солярии на женской половине или в спальне хозяина на огромных кроватях — до восьми футов шириной, — опущенный полог которых превращал их в отдельные комнатки.