Рейн поставил руку на бедро, и Джудит повязала ленту вокруг его плеча. В это время к ним приблизился Майлс и тоже встал на одно колено.
— Надеюсь, ты согласишься обратить внимание и на другого брата?
Сегодня утром она увидела в Майлсе то, что давно, еще когда он был безбородым юношей, заметили другие женщины. Вчера она была девственницей и не понимала значения его пристального взгляда. Щеки Джудит покрыл очаровательный румянец, и она наклонила голову, чтобы вытащить еще одну ленту.
Ее смущение позабавило Рейна.
— Нечего строить ей глазки, Майлс, — засмеялся он, намекая на то, что интерес Майлса к женщинам давно стал предметом шуток в замке Монтгомери. Стивен однажды пожаловался, что к тому времени, когда Майлсу исполнилось семнадцать, он успел обрюхатить первую половину крепостных девок, а к восемнадцати годам покончил и со второй половиной. — Разве ты не видишь, как смотрит на нас Гевин?
— Я вижу, как вы оба ставите себя в глупое положение, — сердито заметит тот. — Здесь полно девушек. Если вам так уж хочется показать всем, какие вы ослы, найдите себе другую.
Джудит не успела закрепить ленту на плече Майлса, потому что пальцы Гевина сжали ее руку.
— Мне больно! — воскликнула она, пытаясь вырваться и довязать узел.
— Тебе будет еще больнее, если ты не прекратишь кокетничать с другими мужчинами.
— Кокетничать! — Она дернула руку, но пальцы Гевина сжались еще сильнее. Она огляделась вокруг. Все рыцари преклонили колена перед своими дамами, которые одаривали их лентами, поясами и даже драгоценностями, а ей муж ставит кокетство в вину. — Тот, кто лишен чести, приписывает подобный недостаток другим. Очевидно, ты пытаешься обвинить меня в собственных грехах.
Его глаза потемнели, он пристально взглянул на жену.
— Я обвиняю тебя только в том, что мне известно. Ты горяча, когда дело касается мужчин, но я не позволю тебе выставлять себя шлюхой перед моими братьями. А теперь сядь и не смей сеять между нами вражду. — Он резко повернулся и ушел, оставив Джудит на подиуме, украшенном гербом Монтгомери.
Несколько секунд она находилась в какой-то прострации, ничего не слышала и не видела. Гевин был несправедлив, и она не обратила бы внимания на его слова, если бы не его замечание о том, чем они занимались в постели, — этого она простить не могла. Разве она поступила плохо, ответив на его ласки? Но если даже так, как можно было найти в себе силы остановиться? Она смутно помнила события ночи. Все расплылось в нежном бархатном тумане. Его руки вызывали в ее теле волны восторга — это все, что ей удалось воскресить в памяти. А он говорил с ней так, будто она вела себя непристойно. Она заморгала, чтобы прогнать слезы отчаяния. Она права в том, что ненавидит его.