— Может, если я скажу, что догадываюсь, о чем ты со мной хочешь говорить, необходимость в этом отпадет? — вдруг предложил Дэниел.
Она была убита его тоном. В его голосе не было и тени чувства, если не считать неприязни.
Как он догадался? Может, он все время знал, что она врет насчет Бивана? Ей стало нехорошо. Какой же она себя выставила дурой.
— Дэниел… — хрипло начала она, но он прервал ее и жестко сказал:
— Нет уж, позволь мне… Ты прибыла сюда, чтобы сообщить мне о возобновлении своей помолвки и…
Шарлотта была настолько ошарашена, что едва могла говорить.
— Нет… нет… вовсе нет, — залепетала она. — Об этом и речи быть не может. Я никогда… мы с Биваном… это окончательно, я никогда его не любила…
Она замолчала, пораженная тем, сколько боли и горечи прозвучало в ее собственном голосе. Ее начало колотить, хотя в кухне царило приятное тепло.
— Шарлотта, — предостерег ее Дэниел, и в его голосе она услышала что-то вроде угрозы, что-то такое, отчего поняла, что назад пути у нее нет.
Поскорее бы все это кончилось! Надо бежать от него и от собственного унижения.
Она подняла голову и посмотрела на Дэниела, пытаясь не обращать внимания на боль внутри, на эмоциональное и физическое влечение к нему.
— Я лгала тебе, Дэниел, — набравшись духу, сказала она. — Когда говорила, что… что ты… Когда я говорила, что тоскую по Бивану… я лгала.
Большего она не могла из себя выдавить. Теперь пусть решает он. Пусть решает, прогнать ее или попросить у нее объяснений.
Но он сказал нечто совершенно неожиданное:
— Я знаю.
Все, это конец. Она бросилась к двери, ничего не видя за слезами, с трудом веря в то, что только что услышала.
Так, значит, он знал, что она лжет. Он с самого начала знал, что она лжет, и это не помешало ему произнести свою убийственную тираду!
Он догнал ее уже у двери и обнял, несмотря на сопротивление.
— Да я просто и мысли не мог допустить, что ты такая, какой хотела себя выставить! Неужели ты этого не понимаешь? Да, в тот миг я был страшно зол и потому тоже… тоже позволил чувствам взять верх над разумом. Но я не мог забыть того, что мои чувства говорили мне раньше, когда я держал тебя в своих объятиях. Ведь ты же хотела меня… ты же не можешь этого отрицать. Ну, говори! — настаивал он.
— Да, — выкрикнула она с мукой в голосе. — Да, я хотела тебя. Может, отпустишь меня?
— Нет, — безапелляционно заявил он и тут же повторил, только уже гораздо мягче:
— Нет. Я тебя не отпущу. На этот раз — нет.
В следующее мгновенье он уже целовал ее, прижимая к себе, вдавливая в себя, так что у нее не осталось никаких сомнений, как сильно он ее желает.