Они все почему-то думают, что Лисин никогда не ходит пешком. Они продолжают так думать даже после того, как два раза в неделю я прочесываю эту криминогенную зону и пару-тройку молодых людей штрафую по полной. Но они все равно выходят на лестницу, чтобы быть пойманными, хотя до курилки куда ближе. В эти минуты я чувствую себя львом, ловящим, ловящим и ловящим коров одного и того же стада в одном и том же месте водопоя. Это происходит два раза в неделю, то есть девяносто шесть раз в год, размеры штрафов по сравнению с МРОТ потрясают воображение. Но это происходило ранее, происходит теперь и будет происходить в дальнейшем, и я вижу в этом укоренившееся в московских корпорациях не играющее ключевой роли микропротивостояние якобы либерально настроенных масс якобы деспотичному правящему режиму. Россия не умеет жить без классовых противоречий, и потому они всегда выдавливаются наружу, хотя бы и в таком кастрированном виде.
Так вот, сегодня мои размышления о революционной ситуации в «Глобал» носят более пространный характер, поскольку лестницей я воспользовался не потому, что неделя кончается, а еще никто не пострадал, а потому, что я забыл в кабинете электронный ключ (черт бы его побрал!). Надо было приказать начальнику охраны, чтобы тот для всех дверей заказал еще одно устройство. Оно должно реагировать на глаз президента. Посмотрел в дупло, а тебе оттуда: «Проходите, Игорь Игоревич, добро пожаловать. Это ничего, что вы тупой и ключ забываете, как нимфоманки из производственного отдела».
Поднявшись до второго этажа, я услышал приглушенный разговор на третьем. В этой ситуации я, как правило, делаю последний рывок, чтобы прыгнуть на спину зазевавшейся корове. Но сегодня я, наоборот, замедлил шаг. Всему виной было дважды произнесенное сказочное имя Морозко.
— Он не понимает, что творит. — Этот голос я узнал сразу, это был голос прибитого обстоятельствами Коломийца. Он был прибит настолько, что повторил: — Он не понимает, что делает… Он хлебнет с ним лиха.
Прислонившись к лестнице, я посмотрел вниз — не шлифуют ли поручни ладони бесшумно поднимающихся подчиненных. Не хотелось бы быть здесь застуканным. Одно дело лотошить куряк, что объяснить всегда можно попутным действием, и совсем другое — специально подслушивать на лестнице их разговоры. Для этого у уважающего себя президента крупной компании всегда должны быть под рукой несколько сексотов.
Когда Коломиец произнес:
— Он не ведает, что творит, клянусь, — я стал принюхиваться.
Мне известно, как пахнет дым канабиса. Именно им сейчас, при таком развороте диалога, и должно было пахнуть. Но никаких посторонних примесей в табачном дыме на лестничной клетке не присутствовало.