Гора черепов — улыбающихся, поддакивающих, качающихся в согласии, клацающих зубами — эта гора жила своей жизнью, а вокруг нее летали выбитые из черепов корпоративной тиранией зачатки его мыслей. Живая гора черепов — вот то, что виделось мне в первую очередь, когда по разработанному кем-то сценарию моего сна я переносился в новый его эпизод, и дрянь в синем платьице в горошек — во вторую.
Это бесполое существо — я все больше и больше склоняюсь к той мысли, что это именно она прожгла мой „Зегна“, бежит за мной и что-то клокочет. То забежит вперед и, спустив до коленей трусы, на которые глаза бы мои не смотрели, расставит широко свои кривые ноги, покажет мне что-то и прокричит:
— Прокладки Discreet! Я СБРОСИЛА ВСЕ ЛИШНЕЕ! ОСТАЛСЯ ТОЛЬКО КОМФОРТ! — то намажет морду чем-то красным и рычит: — ОБЪЕМ, С КОТОРЫМ ХОЧЕТСЯ СТОЛКНУТЬСЯ! БУГЖУА-А…
Я представляю, какое отвращение испытывал Боб Хоскинс, когда ему приходилось делать несколько дублей с такой тварью-мультяшкой в истории про Кролика Роджера.
Тьфу!..
И я снова встаю, чтобы выпить. Нужно напиться до той степени, когда возможность потерять сознание станет равновелика желанию трахнуть эту, в синеньком. Тогда, быть может, увидев меня таким, какой я есть на самом деле, она сама убежит.
Нечего и говорить, что просыпался я часто, принимал стременную за стременной, качался в седле с все большей амплитудой, но никак не мог отъехать. Лишь время от времени снова проваливался в бездну, но не навсегда, а лишь на секунду. И когда оказывался на дне ее (на дне бездны — ха!..), опять начинался пламенный кошмар. Но что бы со мной там снова ни происходило, два факта оставались постоянно неизменными — гора черепов и кривоногая тварь в синеньком платьице, цепляющая меня за рукав и не вытирающая пену с губ.
Когда я в своем сне дошел до ручки, я услышал звонок. Сначала мне показалось, что час пробил и меня наконец-то отволокут в ад, где в котле со смолой я могу в спокойной обстановке подумать и о черепах, и о девочке. Я ждал прилета парней с пятачками между глаз и вилами в копытцах, но они не летели, а звонок все звучал и звучал. В конце концов до меня дошло, что это звонок моей двери и это вовсе не черти, поскольку даже черт не беспокоит человека, когда тот пьет или спит.
Когда я, порядком поддатый и в халате нараспашку, отворил, на пороге стояли не черти, но я куда с большим удовольствием впустил бы сейчас чертей.
Хмурый следователь прокуратуры и с ним угрюмый дядька лет сорока стояли плечо к плечу, как два Колобка из мультфильма.
— Те же и незнакомец, — прохрипел я, откидывая руку в сторону и поднося ее к лицу, чтобы понять, что показывают стрелки на моих „Лонжин“. — Вы в курсе, что сейчас пять минут четвертого?