Осмундсен замолчал. Карл Ланге не отвечал; чувство покоя улетучилось.
— Вы не можете не признать, что это достаточно необычный даже по современным меркам способ прекращения супружеских отношений. Возможно, у вас были мотивы, которые вы хотели сохранить в тайне от жены?
Карл Ланге так и сидел, отвернувшись от Осмундсена. Он постарался сказать как можно безразличнее:
— И что же это были за мотивы?
— Возможно, вы хотели скрыть от жены другую связь?
— Скрыть? С какой целью?
— Вот именно: с какой целью?
Все, это было выше его сил. Перед ним сидел человек, которому должность дозволяет ковыряться в его, Карла Ланге, частной жизни, в его душе, в его чувствах; какая мерзость! Он вскочил на ноги, он не владел собой, он не представлял, что ему сделать, но сил выслушивать такое у него больше не было, и он вышел из гостиной, потом, плохо отдавая себе в том отчет, из квартиры, спустился на улицу, перешел с размеренного шага на бег и подумал: теперь он точно решит, что я виновен. Но как раз это Карла Ланге не встревожило, напротив, ему было приятно навести Осмундсена на ложный след — в отместку.
На углу он обернулся. Осмундсена не было. Он помчался дальше и, только почувствовав себя в безопасности, остановился и зашел в крохотное кафе, почти пустое. Он взял пухлую горячую вафлю и обжигающий кофе и устроился подле окна.
Попытался успокоиться, да где там. Перед глазами стоял этот вышколенный Осмундсен, хитрован и подлец: вежлив, держит дистанцию и сладострастно мотает нервы. Как же он его презирал, как ненавидел!
* * *
Два часа спустя он вернулся домой и заперся. По-прежнему сам не свой, он для успокоения принял таблетку снотворного. На часах была половина четвертого. Он мерил шагами пол и ждал, чтобы таблетка подействовала. Лучше не становилось, и в пять он принял еще одну. Тут зазвонил телефон. Но он не снял трубку. Он продолжал шагать, хотя к окну не приближался, чтобы не заметили с улицы. Потом вспомнил, что Осмундсен упомянул опознание, взял висевшее на спинке стула пальто, ножницы, пошел в спальню и стал резать его на кусочки. Их он складывал в пластиковый пакет. Спокойствие отчасти вернулось. Я мог просто спрятать его где-нибудь, подумал он. Он лег на кровать и укутался пледом. Так дело не пойдет, я уже неделю не работаю, надо взять себя в руки.
Раздался звонок в дверь. Он замер, прислушался, кровь застучала в висках. Позвонили снова, ему показалось: нетерпеливо и настырно. Я имею полное право не открывать, убеждал он себя, я даже не знаю, кто там. Но надо купить замок попрочнее.