После того как старшие сестры устали дергать отца и требовать объяснений, Зойка отодвинула их и устроилась между коленей Филимона. Внимательно посмотрела в его смущенное жующее лицо и спросила:
– Пузыри будешь надувать?
– Чего?..
– Из жвачек. Не будешь? Тогда выплюнь. – Она подставила ладошку.
Филимон выплюнул себе в руку большой комок жвачки, а ее ладошку потом поцеловал. Зойка все-таки раскрыла его пальцы и забрала белый комок в салфетку.
– Еще прилепишь под креслом, с тебя станется.
– Мимо, – заметил на это Филимон. – Ничего такого пакостного у меня в мыслях не было. У меня в голове сейчас вообще нет мыслей.
– Хорошо, что ты приехал. Я соскучилась.
– Доча, завязывай ты с этой крестной. Первый раз такое – каникулы, а ты не дома. Маринка с Иринкой с утра до вечера изводили друг друга и так, и этак, а все равно до драк дело не доходило, вот как они без тебя скучают.
– Да уж…
Они помолчали. Старшие сестры увели Вольдемара от директрисы и расспрашивали, как там маленький Филя и когда же наконец будет свадьба отца и Дездемоны.
– Учеба, еда – нормально? – решил закругляться Филимон.
– Учеба в порядке. В июне экзамены, тогда точно…
Что-то в голове Виктора Филимоновича сработало на название месяца – июнь. Конец июня, смотрины, бараны, родственники, калым… Абакар.
– Все, пора, – встал он. – Ты звони, если что. Давай, Зойка, нос выше! Что пригорюнилась?
– Папка!.. Ты это… Не позволяй ему командовать. Нельзя.
Виктор Филимонович сразу понял, о ком говорит дочь.
– Я предлагал тебе отменить этот дурацкий договор о свадьбе, а ты сказала…
– Езжай, у тебя дела, – перебила его Зойка. – Через Петербург поедешь?
– Что? – испугался Виктор Филимонович. Он как раз подумал – если Горгона в Петербурге, можно и заехать, поговорить, чего ждать два месяца? Нет сил носить это в себе, или уж запить на хрен?..
– Пока, папка! Не пей много, печенку подсадишь.
Она открыла дверь в бигуди, прикрытых косынкой, и с буро-зеленой физиономией. Объяснила опешившему Филимону, что это косметическая маска. Они стояли в коридоре, Филимон пытался говорить, но получалось только раскрывать рот и молча выдыхать напряжение. Тогда Марго провела его в комнату с задернутыми шторами, села в кресло и замерла, дожидаясь. Филимон сидел напротив, потел и молчал. Его раздражало, что не видно глаз женщины и сидит она неподвижно, как насекомое, – застыла, не шевельнется.
– У нас проблемы с Абакаром, – кое-как через силу выдавил Виктор Филимонович.