– Тебе пришлось отпроситься с работы? – обеспокоенно спросила я.
– Всего на несколько минут, – Урсула повела меня в метро, – а шеф поднял настоящую бурю. Старый маразматик! Можно подумать, ключи от хранилища денег просила!
Моя бывшая нянька работала в манхэттенском отделении банка. Я-то наивно считала ее банкиршей, а она, оказывается, кассир, целый день принимает коммунальные платежи от раздраженных долгим ожиданием людей. Ей ведь всего двадцать восемь, а она будто на сто лет меня старше.
К станции подъехал поезд – расплывчатое серо-бежевое пятно. Урсула толкнула меня к раздвигающимся дверям и быстро вошла сама. В вагоне пахло жареным луком, потом и свежими газетами. Целую минуту я боролась с дурнотой. Столько незнакомых, никто не смотрит в глаза и не улыбается. В Википими все совсем иначе…
– Шикарная вещь! – проговорила Урсула, осторожно касаясь рукава моего пиджака.
– Мама купила на распродаже.
– Неужели Дорин раскошелилась? – изогнула бровь Урсула.
Я кивнула.
– Детка, знаешь, куда мы пойдем завтра?
Я смотрела на нее во все глаза: изящные сережки с горным хрусталем, католический крест на цепочке.
– В бутик «Фиоруччи».
– О черт! – Я испуганно заткнула рот рукой. Одно-единственное слово «Фиоруччи», и моих страхов как не бывало. Именно там покупают джинсы Корнелия Гест и большинство моделей… Вот он, настоящий Нью-Йорк!
* * *
В ту ночь я почти не спала. Перед глазами плясал бутик «Фиоруччи», вернее, виденные в глянцевых журналах фотографии. «Фи-о-руч-чи» – само слово какое-то сексуальное, космополитическое, таинственное. Я привезла с собой все деньги, заработанные за год мытья полов в салоне «У Дорин», – двести восемьдесят шесть долларов. Вообще-то копила на обучение на парикмахерских курсах, но раз мама не пускает, зачем откладывать? Думать о будущем, конечно, хорошо, однако… Я молода, красива, приехала в Нью-Йорк и хочу обновить гардероб.
Утро выдалось ясным, и однокомнатная квартирка Урсулы купалась в солнечных лучах. Подержанная мебель, даже разбитая софа, на которой спала я, казалась элегантной, словно стояла в отеле «Ритц».
Нужно постоянно себя контролировать – в Нью-Йорке свои законы: никто ничему не удивляется. Мимо проходит кинозвезда, а люди глаза отводят… Намного позже я поняла: так проявляется апатия, когда человеку не нужно ни хлеба, ни зрелищ.
Гордо расправив плечи, я вошла в бутик и с показным равнодушием принялась рассматривать висящие на кронштейнах джинсы.
– Вам помочь? – вежливо предложила продавщица. У нее были длинные черные волосы и подведенные кобальтовым карандашом глаза.