Дини, еще не пришедшая в себя от случившегося, почувствовала, что улыбается. Ей понравилась королева – и наплевать, что о ней думает король или даже сам герцог Гамильтон.
И еще одно поразило ее: даже в этом мире удивительно сильных и резких запахов тот, что исходил от королевы, и в самом деле напоминал зловоние.
Один из королевских министров между тем находился вовсе не в Большом зале для приемов. Его отсутствие было, несомненно, нарушением этикета, но нарушением, тщательно спланированным королем, на которое Генрих VIII возлагал большие надежды.
Томас Кромвель мерил шагами свои покои, не обращая внимания на то, что высокий, отороченный мехом воротник загнулся и натирал ему мясистую щеку. Внизу, в зале, королева принимала пэров Англии. Свежеиспеченный граф Эссекс тоже должен был находиться там – рядом с Норфолком, Саффолком и Гамильтоном. Вместо этого король заставил его работать над документами, которые позволили бы аннулировать брак.
Главное заключалось не в том, что король и пэры могут отправиться на охоту, напрочь позабыв о существовании первого министра. Гораздо хуже было другое: король не допустил Кромвеля в Большой зал, лишил его чести приветствовать даму, которую он, Кромвель, сделал королевой.
Кромвель с силой нажал на перо, так что оно хрустнуло. Он догадывался, что скрывалось за странным поведением короля, ему уже виделись зловещие письмена его будущей судьбы на каменной стене. Кромвелю приходилось видеть подобные проявления монаршей «милости» по отношению к другим. Глубокая – на первый взгляд – привязанность короля к тому или иному из придворных могла за одну лишь ночь обернуться неприязнью и даже ненавистью.
Подобное произошло с Анной Болейн – еще одной несчастной, которая стараниями Кромвеля была возведена на королевский трон. Некоторое время Анна была в центре всех королевских интересов и помыслов и вот почти в одночасье король заявил, что эта женщина совершенно ему не подходит и даже неприятна физически.
Подобно тому как только что сломалось перо в руке Кромвеля, сломалась и Анна – вернее, ее сломали, а чтобы быть совсем точным – разрубили на две неравные части, отделив голову от туловища. В то время двор превозносил щедрость короля, который специально для этой казни пригласил за хорошие деньги палача с длинным и тонким мечом из Франции – якобы для того, чтобы избавить несчастную жертву от боли, поскольку местный, лондонский палач орудовал исключительно старинным топором с весьма толстым лезвием. Никого тогда не интересовало то, что в момент казни Генрих уже находился в состоянии развода с Анной Болейн и имел полное право вступить в новый брак. Таким образом смерть бывшей королевы можно было рассматривать как акт мести со стороны впавшего в ярость венценосца.