Фербек принес еще один фонарь, и вдвоем с Клопстоком они превратили маленькое мрачное пространство в светлицу. Но в отсутствие Майкла загон уже не казался ей драгоценным пристанищем, еще недавно отгораживавшим их от всего мира. Свет обнажил отвратительное уродство выгороженного в трюме помещения, заставив ее по-новому взглянуть на свои поступки.
Боже! Что она наделала! По сравнению с матерью она оказалась еще большей грешницей. Ее мать просто безрассудно любила и потом всю тяжесть расплаты несла на своих плечах, она же связалась с обреченным человеком и поставила под угрозу завершение честного брака. Даже если Питер Хотендорф согласится произнести официальные слова клятвы после известия о ее выходках, все равно это не снимет с нее вины. Она обокрала его, отдав свою девственность другому, и освободила опасного преступника, человека, подрывавшего устои компании. Ради него она пренебрегла интересами матери и многих сотен добрых, честных голландцев, получавших благодаря компании средства к существованию.
– Вы будете отвечать или нет? – орал тем временем Фербек.
– Позвольте, я развяжу ее, капитан, и выну кляп, чтобы она могла говорить.
Не дожидаясь разрешения, Клопсток подошел к Аннелизе, и только тогда Фербек дал добро коротким взмахом руки, точь-в-точь как вождь древнего племени во время жертвоприношения.
Помощник развязал ее без малейшего труда, так что она даже испугалась, как бы Фербек не заметил, сколь непрочны ее узы. Однако капитану было не до того – он в волнении ходил взад-вперед, как разъяренный зверь, со злостью пиная ногами солому, служившую Майклу ложем, и выкрикивая ругательства на всех доступных ему языках. Лишь после того как Клопсток освободил Аннелизу и помог ей подняться на ноги, Фербек круто повернулся и словно прожег ее гневным взглядом.
– Ну? – грозно вскричал он. – Отвечайте же, как вы оказались на месте пленника?
Страйпс мирно сидела у нее на ногах и тщательно вылизывала поднятую лапку. Аннелизе нужно было лишь указать пальцем на кошку и экипаж, а затем слово в слово повторить придуманную Майклом байку о том, как она пыталась при помощи ножа вызволить запутавшееся в парусине животное, – но слова застряли у нее в горле. Ей хотелось плакать не только от боли после потери любимого человека, но и от осознания своих ошибок. Она всегда презирала женщин-нытиков и относилась к ним с определенным высокомерием, считая энергичность и решительность гораздо более подходящими качествами в этой жизни. Будь он неладен, этот Майкл Роуленд! Он украл у нее все это.