Люба закинула руки за голову и мечтательно смотрела на разноцветные стекла согревателя.
— Отчего ты не пойдешь? — спросила Аглая, со страхом ожидая ответа подруги, точно от этого зависела вся ее судьба.
— Не хочется. Лень… И последнее время все неприятности у меня, — ответила Люба и замолчала, упорно смотря на цветные стекла.
— Какие у тебя неприятности? — спросила Аглая, чтобы не молчать.
— Ах, все то же. Опять сорвалось. Какая я несчастная, какая я несчастная, Аглая!
— Да в чем же дело?
— Я была на этой неделе у Айхенвальда, у Курбатова, у Эйзена — везде отказ, везде. У Эйзена, впрочем, удалось, но не раньше, чем через полтора года. И он музыкант, а я не особенно люблю музыкантов, я вовсе не хочу, чтобы мой ребенок был музыкантом. Отчего я такая некрасивая, противная? Отчего у меня такой длинный нос? Я уверена, что каждый из них прежде всего смотрит на мой нос и пугается…
— Люба, ты вовсе не такая некрасивая, как воображаешь.
— Э, полно, не утешай меня, я сама знаю.
Снова наступило молчание, и вдалеке жалобно прозвенел электрический колокол: раз, два, три…
— Он меня выводит из себя сегодня, этот колокол, — сказала Люба, затыкая своими длинными пальцами на мгновение уши.
— А я была вчера вечером у Карпова, — едва слышно промолвила Аглая.
— Была? — живо воскликнула Люба, порывисто оборачиваясь к ней. — Ну что? Как? Какая ты счастливица, Аглая. Расскажи мне все, все. Слышишь? Все…
— Мне тяжело, ничего я не буду рассказывать. На душе у меня так гадко, так гадко.
— Но отчего же? Ах, как бы я хотела быть на твоем месте! Не красней, Карпов такой красавец, такая прелесть…
Резко и отрывисто звякнул телефон, и луч белого света прорезал комнату.
— Кто это? — с досадою спросила Аглая, оборачиваясь на звонок.
— Витинский, — сказала Люба, вглядевшись в светлую дощечку.
Люба встала и пошла к телефону.
— Что вам, Павел? Прийти ко мне?
— Зови, зови его, пожалуйста, — вмешалась Аглая, торопясь предупредить подругу.
— Терпеть я не могу этого реформатора, — шепнула Люба, отворачиваясь от телефона.
— Пожалуйста, — повторила Аглая, просительно складывая руки.
— Ну, ладно уж…
И, обернувшись снова к телефону, Люба сказала:
— Приходите. Тут и ваша поклонница, Аглая. И Люба замкнула телефон.
— Ну зачем ты это сболтнула? — недовольно спросила Аглая.
— А разве неправда? Только он не в моем вкусе, и я не знаю, чем он тебе нравится. Беспокойный какой-то.
— Вот это самое беспокойство мне в нем и нравится.
— Не понимаю.
Разговор не клеился. Подруги сидели молча, и каждая думала о своем.
— Который час? — спросила, наконец, Аглая, — я еще ничего с обеда сегодня не ела, и ничего не хочется.