Вторая половина июня была для нашего полка характерна широко развернувшимся движением "охотников" и серией удачных налетов на гарнизоны противника. Вот выписка из приказа по полку, датированного 2 июля 1942 года. Этим приказом подводились итоги действий "охотников" в июне и лучшим из них объявлялась благодарность:
"По отряду Седова:
а) Лебедеву М. Н. и Шуленину С. П. - подбившим бронеавтомобиль и легковую автомашину;
б) Васильеву А. В. - уничтожившему 15 фашистов;
в) Осипову В. О. - уничтожившему 11 фашистов;
г) Лапину В. А. - уничтожившему 8 фашистов;
д) Иванову А. И. - уничтожившему 7 фашистов; е) Котову А. И. и Матюкову В. И. - уничтожившим по 5 фашистов.
По отряду "Храбрый":
а) Саватееву В. Н. - уничтожившему 16 фашистов;
б) Тимофееву М. М. - уничтожившему 6 фашистов;
в) Кармалеву А. Ф. - уничтожившему 5 фашистов;
г) Мхос Ю. А. и Павлову Д. Н. - уничтожившим по 4 фашиста"{35}.
А наиболее запомнившимся налетом была операция против гитлеровского гарнизона в деревне Бродки, проведенная в ночь на 11 июня силами отряда "Храбрый" при поддержке авиацией. Идея этого налета родилась так.
Еще до начала третьей карательной экспедиции в одно из обычных своих посещений штаба бригады - комбриг проводил очередное оперативное совещание - я задержался там допоздна. Васильев предложил мне остаться на ночлег, сказав, что в избе место найдется, а заодно можно будет и поговорить без обычной спешки.
Васильев был прекрасным собеседником - легко создавал атмосферу непринужденности, его остроумие и неожиданность суждений всегда доставляли удовольствие, его знания и кругозор позволяли ему не только свободно чувствовать себя в "светской" части разговора, но и превращали этот разговор в чрезвычайно интересный и полезный для собеседника. Помню, говорили мы с ним в ту ночь не только о партизанских делах, но и о наших семьях, о мирной жизни, о любимых книгах, фильмах и театральных спектаклях, вспоминали хороших и плохих людей, с которыми сводила нас жизнь, говорили "о доблестях и славе", говорили о будущем... И не заметили, как пролетела ночь. Но мы были тогда молоды, обстоятельства приучили нас не очень-то цепляться за "сон в установленное время" (день, вечер, ночь или утро - не все ли равно!), и мы никогда не тяготились ночным разговором, особенно если он был интересным.
Конечно же, больше всего говорили все-таки о деле. Васильева интересовало буквально все, что происходило в полку,- и мельчайшие подробности боевых операций, и наши планы, наши беды и трудности, и люди - они, пожалуй, особенно, причем не только командиры, но и рядовые бойцы. И вот, где-то под утро, когда разговор шел о чем-то совершенно другом, Николай Григорьевич вдруг сказал;