— В Технической России все такие идиоты, или один ты? Зачем было тащить домой вышвырка?
— Жерар, мы не знаем, за что его изгнали. И что бы ни говорили о хелефайской доброте и многомудрости, а их владыки крайне редко бывают милосердными и справедливыми. А вот вспыльчивыми и упрямыми самодурами — сколько угодно. От таких и ангел небесный взвоет. И какое-нибудь табу нарушит. Не похож этот парень на преступника.
— А карманные кражи не преступление? Статью из уголовного кодекса ещё никто не убирал.
— На кражу он решился от отчаяния — есть нечего, спать негде, вымыться и то невозможно. Для хелефайев ещё неизвестно что хуже — неделю голодать или не мыться.
— Я верю, что мальчишка воровал только в крайних случаях, — профессиональные карманники не ходят в таких лохмотьях и не нажираются при первой возможности на неделю вперёд. Верю, что крал только у тех, кого считал богатыми, для кого кошелек с парой сотен ливров большой потерей не станет. Не ухмыляйся, для гаврских улиц ты одет не просто дорого, а роскошно. Одежда с Технической стороны, даже купленная на тамошней распродаже, стоит больших денег.
— Здесь одежда точно такая же. Никак не пойму в чём разница. А мне вечно твердят, что рубашку с Технической стороны надевать под местные джинсы — всё равно, что на робу ремонтника жемчужные пуговицы пришить. У меня двое джинсов и четыре рубашки, я и сам не помню, где покупал, на Технической стороне или здесь. Разницы нет.
— Есть. Привыкнешь, будешь замечать. Но дело не в этом. — Жерар помрачнел, сосредоточенно смотрел в чашку с остывшим чаем. — Ты второй раз ему помогаешь?
— Если это тот же самый хелефайя, то да, — ответил Слав. — Для меня они все на одно лицо, разве что дарко от лайто отличаю. Да ещё эта их манера носить совершенно одинаковые причёски… Все патлатые, глазастые, а как обрядятся в свои длинные балахоны, так и мужика от бабы не отличишь, разве что по причёске, у баб она с пробором и двумя заколками. А так — все одинаковые, не запоминаю я их.
— Как и большинство человеков. — Жерар помолчал, потом сказал: — Так ты помогаешь ему второй раз…
— Какая это помощь? Так, мелочи…
— Он так не считает. Слав, тогда, весной, его ведь свои избили. Как думаешь, за что?
— В банду вступить отказался?
— Правильно. — Жерар скривил губы так, словно тухлый лимон укусил. — Слав, хелефайев можно сколько угодно называть блудливыми, переменчивыми и легкомысленными, и это всё правда… Настроение у них меняется каждую минуту, влюблённость — каждую неделю, самое долгое — на месяц хватит, но не больше. Потом бросят, забудут. С приятельством то же самое, поэтому и говорят, что друзья из них ненадёжные. — Жерар опять умолк, но всё-таки решил договорить: — Неправда всё это. Легкомыслие и мимолётность только для тех отношений и тех людей, которые большего и не стоят. Тут хелефайю не обманешь. А вот если даётся клятва верности… Верность у эльфов действительно вечная, на всю их почти бессмертную жизнь — в любви, в дружбе, в служении… «Как эльфийская верность» — это значит что-то безгранично надёжное, и одновременно почти небывалое: другим расам они редко клятву дают. Но уж если дали… Предателей среди них не бывает никогда.