Пока плодоносит священная яблоня, долина благополучна. Пока в долине мир и покой, благополучна и яблоня. Цветы в свой срок сменяются золотистыми плодами, плоды — снова цветами, а шелест вечнозелёных листьев утешает в горестях и даёт мудрый совет любому долиннику, который придёт к ней со своей печалью или тяжкой думой.
Солгать близ священной яблони невозможно и владыкам.
— Убийца хелефайи должен умереть, — отрезал Риллавен. — Безнаказанной смерть собрата я не оставлял никогда раньше, не оставлю и теперь.
— Ну так найди тех, кто оморочил ли-Аддона.
— Это само собой.
— И отпусти Бродникова, — сказала Лиовен. — Он невиновен.
— Он убил хелефайю. Он будет казнён.
— Самооборона не убийство. У Бродникова не было выбора.
— Выбор есть всегда, — ответил Риллавен. — Даже сам Бродников это не отрицал.
— Вот именно! — сверкнула глазами владычица. Риллавен невольно отступил, в таком гневе Лианвен он не видел уже лет триста. — Человек ни слова не сказал в свою защиту, говорил только о том, как опасна для нас завезённая с Технички оморочка, что могут быть и другие жертвы, как мы сможем защитить собратьев. Он даже не попытался оправдаться, Риллавен! Бродникову и без того с избытком хватило тех мук, на которые он сам себя обрёк. При том, что он неподсуден! Даже Фиаринг, при всём своём горе и умопомрачении, усомнился в его вине, согласен был отпустить с миром, но ты — ты! — приговорил к смерти. — Лианвен подошла вплотную, заглянула владыке в глаза. — Риллавен, за что должен умереть Бродников?
— Он убийца.
— Нет. Он не убийца.
— Ли-Аддон мёртв.
— И мёртв по собственной глупости! — рявкнула владычица. — Если бы Данивен сидел, как и было сказано, в отеле, а не шлялся всю ночь по гаврским кабакам и шлюхам, Соколы на него оморочку бы не наложили.
Правота Лианвен разозлила. Всё верно, если бы Риллавен приказал остаться в отеле, и ли-Аддон, и другие хелефайи сидели бы в номерах, под защитой гостиничного волшебства и охраны. Но он просто сказал, дал им возможность ослушаться, и особого вреда в том не видел, — пусть развлекутся. Не подумал, что Соколы обязательно попытаются втянуть нитриенцев в свои интриги.
— Всё так, — согласился владыка. — Но с Бродникова это вины не снимает, убийство остаётся убийством! — сорвался на крик Риллавен. — И любой убивший хелефайю — гоблин, гном, человек — должен умереть!
— Всё, — Лианвен решительно мотнула головой, плеснули угольно-чёрные волосы. — Никакой казни не будет. Я запрещаю. Я объявляю Бродникова невиновным. — Владычица выдернула из пришпиленного к тайлониру пучка тоненьких разноцветных ленточек голубую, знак прощения невольной вины и неподсудности, и вложила в руку Риллавена. — Иди и отдай Бродникову.