Человек пошёл к телепорту. Вампир поймал его за руку.
— Вячеслав Андреевич, вы даже домой не зайдёте?
«Испугался упырь, — отметил Фиаринг. — Ещё никогда не видел живых мертвецов».
От тупой безнадёжности происходящего хотелось заплакать, но нечем, слёз больше нет. Убийцу брата следует ненавидеть, но возненавидеть этого человека означает оскорбить память Данивена — Лалинэля, Зайчонка, Черныша, сделать его гибель бессмыслицей. «Славян, — впервые назвал человека по имени Фиаринг, — у нас одна боль на двоих. А значит, мы не враги, не кровники. Лалинэль убит твоей рукой, но ты не убийца. Его убили тобой, но не ты. Ты ни в чём не виноват».
— Вячеслав Андреевич? — вампир испугался ещё больше.
— У меня здесь дома нет, — ответил человек.
— Но, Вячеслав Андреевич, у холостых братьев дом один на двоих. Владыка Риллавен теперь ваш брат.
— А, вот вы о чём. Нет, Аллан, никакого побратимства не было.
— Но вы соединили кровь! — ответил вампир.
— Ерунда, — безразлично сказал Бродников. — Я человек, да ещё и техносторонец, а у нас закон крови другой — одна голимая генетика. К тому же согласия владыки Нитриена я не спрашивал, так что кровосоединения не было и по вашим обычаям.
Официальное титулование хлестнуло Риллавена как тяжёлой плетью. Ровно минуту назад навязанное обезьянышем побратимство не вызывало ничего, кроме злобы и обречённости — узы крови не разорвать никому и никогда, а согласие или несогласие Риллавена значения не имеет, раз кровь соединилась, это навечно. Но оказалось, стереть можно и такую связь. И так легко!
Впервые в жизни Риллавен соединил кровь и… И не может такого быть, но ведь свершилось: брат отверг его. Радуйся, владыка Нитриена, от уз крови ты свободен.
Да сгори она белым огнём, такая свобода! За все три тысячи двести семьдесят лет ещё никто не отшвыривал Риллавена как ненужную тряпку. Никто не смел обходится с ним как с вещью. А то, что найдётся людь, который побрезгует его побратимством, Риллавену и в голову не приходило.
«А чего ты ждал? — сказал он себе. — Пылкого восторга и родственных объятий? После того, что ты с ним сотворил?»
— Тогда зачем было принимать искупление? — спросил он человека. — Я был в твоей власти. Если моя жизнь тебе не нужна, так оборвал бы её и дело с концом! Зачем ты смыл мою вину своей кровью? Достаточно было слова «Прощаю». Но ты соединил нашу кровь, а теперь называешь это ерундой! Зачем тогда всё?
От взгляда человека Риллавен содрогнулся — словно в морриагел заглянул. «Славян, что ты с собой делаешь, зачем? Не надо, прошу тебя. Пожалуйста, не надо так. Нельзя тебе так. Только не тебе».