– Мистер Чарди, я, наверное, за свою жизнь лгал из благих побуждений больше, чем любой другой человек на этой планете. Так что я в состоянии понять, когда мне лгут из благих побуждений. И я только что слышал такую ложь.
Данциг улыбнулся и весело продолжал:
– Совсем не так сложно представить сценарий, при котором он поднимет оружие, и я буду беззащитен, а у вас будет – пистолет, надо полагать?
– Да.
– Вы хоть прилично стреляете?
– Из пистолета очень трудно выстрелить с прицельной точностью.
– Весьма обнадеживающе, мистер Чарди. В любом случае, вот вам факты. Он – человек, с котором вы бок о бок сражались, охотились, тренировались, чьих сыновей вы знали. А я – старый, толстый профессор-еврей с нудным польским характером, который много выступает по телевидению, когда-то был важной персоной и по сей день остался противоречивой фигурой. Меня даже с натяжкой нельзя назвать скромным, и я могу быть жутко неприятным при длительном общении. Когда-то у меня был роман с молоденькой актрисулькой, я считаю, что передо мной должны распахиваться все двери, а все люди обязаны умолкать, когда я открываю рот. Выбирать вам, мистер Чарди. У вас меньше секунды, чтобы принять решение.
Он наблюдал, как Чарди обдумывает его вопрос.
– Я выстрелю, – ответил тот наконец.
– Не убедили. Полагаю, я имею право убедиться.
– Я выстрелю, и все тут.
– Несмотря даже на то, что в ваших глазах он жертва, а я злодей?
– Я такого не говорил.
– Однако это так, я чувствую. В подобных вопросах у меня безошибочный нюх.
Чарди, похоже, разозлился.
– Я же сказал, что выстрелю. До этого не дойдет. Я уверен, что не дойдет.
– Вот теперь обнадеживающе, – сказал Данциг. – Весьма обнадеживающе.
* * *
И все же Данциг не мог не признать, что с ролью телохранителя Чарди справлялся неплохо. Пол постоянно находился при нем, шел на шаг впереди в толпе, хотя его жизнь была организована так, чтобы минимизировать передвижение по людным местам.
Гостиницу, например, выбрали из тех соображений, что она начиналась только на двенадцатом этаже, над мраморным торговым центром напротив знаменитой достопримечательности Чикаго, водонапорной башни на Мичиган-авеню. Где, кроме как не в Америке, могли придумать подобную нелепость? Богатство Среднего Запада – неприкрытое, кичливое накопление капитала – всегда ошеломляло Данцига, который сам разбогател не так давно.
Чарди, казалось, был ровно настолько же к этому равнодушен – или же слишком занят. Он вглядывался в лица и постоянно держался поблизости, отходил лишь тогда, когда охрана была наиболее плотной. Это случалось в закрытых помещениях, набитых чикагской полицией и незнакомыми людьми с радионаушниками, похожими на представителей Секретной службы, только более прикинутых. Видимо, они принадлежали к частной службе, нанятой за государственный счет на выходные. Мелмен действительно не жалел денег. Бог свидетель, Данцигу доставляло удовольствие воображать, как Мелмен на заседании бюджетной комиссии управления правдами и неправдами пытается оправдать свои траты. Но Чарди, Чарди всегда был рядом в своем единственном унылом костюме.