Тревитта вырвало недавно съеденной куриной тортильей и ромом – прямо на себя, на свой желтый кримпленовый костюм, на мокасины с кисточками, на «беретту». Он упал на колени, сломленный и беспомощный перед лицом такого предательства со стороны собственного желудка, а тошнота все не унималась, его все рвало и рвало.
– Эй, что это с ним? – удивился Рамирес.
– Не знаю, patron, – пожал плечами Роберто. – Может, живот прихватило.
– Ну и безобразие же вы тут устроили, мистер. Запашок тут будет стоять – не приведи господи.
– О боже, – простонал Тревитт.
Неужели никто его не утешит? Нет. Он снял пиджак и утер лицо и руки относительно чистым участком рукава, потом отбросил его в угол.
– Лучше убраться отсюда, patron, – сказал Роберто.
– Кто вообще такой этот психованный американец?
– Да просто появился откуда-то однажды вечером. Вопросы задавал. Дружка у него убили. В вашем заведении. Оно теперь перешло к Оскару. Он меня уволил. Всех поувольнял, кто при вас работал. Большим человеком стал.
– Вот увидишь, в один прекрасный день он у меня окажется под забором.
– Нельзя ли заткнуться? – в праведном негодовании рявкнул Тревитт по-английски. – Просто заткнуться?
Рамирес взглянул на дрожащего американца, потом на Мигеля.
– Что это за парнишка? – поинтересовался он.
– Какой-то сопляк, таскается за американцем.
– Надо уносить ноги, – подал голос Мигель.
– По крайней мере, голова на плечах у него есть, – заметил Рамирес. – Ты на машине, Роберто?
– Да, patron. Мы приехали с гринго. Как вы себе чувствуете?
– Эти гады превратили мое лицо в лепешку. И грудь горит. Хотя Мадонне пришлось хуже. Господи, – обратился он к трупу, – старая образина, ты спасла мне жизнь.
Он снова обернулся к Роберто.
– В жизни своей не видел такой уродины. Фу! Страшилище.
Роберто отвел Тревитта в машину. Тот, как в тумане, уселся на заднее сиденье. Пистолет до сих пор был у него в руке.
– Заберите-ка кто-нибудь у него оружие, – распорядился Рамирес, – пока этот американец не пристрелил еще кого-нибудь.
«Беретту» вытащили у Тревитта из пальцев.
Все уселись, и Роберто повел машину по извилистой горной дороге. Дважды он врезался в мусорный бачок, один раз задавил курицу и еще несколько раз едва разминулся с какими-то ребятишками.
– Куда? – спросил Роберто.
– Спрашивай у своего американского патрона, у американского босса, – сказал Рамирес.
– Ох, боже мой, – отозвался Тревитт, в голове у которого творился слишком большой сумбур, чтобы утруждать себя испанским. – Езжайте вы куда хотите.