– Не стреляй! – повторил он снова.
Голос у него дрогнул, зазвучал хрипло. Было так темно, секунды стремительно утекали прочь.
Курд стоял у колонны совершенно неподвижно, как изваяние, держа перед собой пистолет.
– Это все подстроено, – начал убеждать его Чарди. – Подстроено русскими. Эта история началась очень давно, она…
Ему не хватало воздуха. Тело покрылось испариной. Здесь было так жарко, в этом подземелье, и пахло машинами и бензином.
– Спешнев, – додумался он произнести.
Если он сможет высказать это, заставит курда понять…
– Это Спешнев…
– Чарди, убейте его! – завизжал Данциг. – Остановите его, Чарди!
Эхо его голоса раскатилось по залу.
Голова Улу Бега переместилась в темноте на дюйм.
– Это Спешнев убил…
– Чарди, убейте его, убейте, ради бога!
– Это русский, это Спешнев, это…
– Чарди, черт возьми…
Улу Бег вскинул «скорпион», и Чарди услышал длинную очередь. Курд повалился на пол; пистолет лязгнул о цемент. Кровь текла у него изо рта, из носа; глаза были открыты.
Чарди опустил глаза на свой «ингрэм» и притворно удивился, как это он выстрелил. Это случилось само собой, почти непроизвольно: нерв, ведущий от его мозга через позвоночник и руку к пальцу, дрогнул, совсем чуть-чуть, дернулся, и оружие, слаженная система пружин, защелок и шпилек, пришла в действие, выпустила одиннадцать пуль менее чем за две секунды.
Нет.
«Это сделал ты», – подумал Чарди.
Это сделал ты.
Он подошел к Улу Бегу. Поискал пульс, не нашел. Тогда Чарди протянул руку и закрыл ему глаза и рот. Он отложил «ингрэм» и попытался перевернуть курда на правый бок. Ничего не получилось: тело продолжало упрямо заваливаться на живот. Пол пытался уложить его как надо.
– Боже мой, – выдохнул Данциг, неожиданно оказавшийся прямо у Чарди за спиной. – Он же мог меня убить. Вы стояли столбом целый час. Чарди, скотина! Это вам что, игрушки? Боже, Чарди, какая же вы скотина!
Пол наконец поднялся, взял «ингрэм», поставил его на предохранитель. Горе и ярость обрушились на него. Он развернулся и с размаху врезал Данцигу прямо в лицо, в глаз, и толстяк беззвучно рухнул на пол. Вокруг все было усеяно стреляными гильзами. Чарди подумал, что мог и убить толстяка, и понял, что ему все равно.
Он оглянулся назад, на курда – тот лежал неаккуратно, наполовину на боку, наполовину на животе, разметав ноги, с удивленным лицом.
Чарди попытался объяснить покойнику:
– Понимаешь, они ухитряются так все устроить, что тебе приходится совершать ту единственную в мире вещь, делать которую ты не хочешь. Но тебе приходится. Всегда так получается. И с Френчи так вышло, и с Джоанной, и со…