За всю свою жизнь он любил всего трех человек, а теперь оказывается, что один из них, его друг и безупречный наставник Френчи Шорт, который научил его почти всему, что следовало знать в их ремесле, погиб. А двое других, Джоанна и Улу Бег, ворвались в его жизнь почти одновременно после перерыва длиной в целую вечность. Как и прежде, они были тесно связаны, и это вызывало у него сложные и невеселые чувства. Ему предстояло выследить одного и подчинить своей воле другую. Но мучительнее всего было осознание, что тогда, в подземных застенках Багдада, он предал их обоих.
Эти двое Рамиресу не нравились. Ему следовало бы на них молиться – они сорили деньгами, как американские миллионеры или колумбийские кокаиновые короли, однако не были ни американцами, ни колумбийцами. Чаевые всем девочкам. Одно только американское виски, и много. Сигары длиною в фут, не только себе, но и всем вокруг.
Но кто они такие?
Рамирес сделал еще глоток рому, теплого и выдохшегося от долгого стояния в стакане, потом отставил напиток. Зал был длинный и темный, но он видел их профили в зеркале, в котором, в свою очередь, отражалось другое зеркало. Они только что заказали очередную бутылку «Джека Дэниелса» и отстегнули мальчишке Роберто, который принес ее, пятерку на чай. Рамирес хорошо знал свою клиентуру: студенты, приехавшие из Тусона поразвлечься с девочками, одинокие туристы, мексиканские коммерсанты. Заведение процветало, но золотым дном назвать его было нельзя, и в нем редко появлялись посетители, так лихо спускающие деньги, как эти двое.
Он понимал, что бояться нечего. После сокрушительного фиаско на границе он предпринял путешествие в Мехико, чтобы лично возместить причиненный семейству Хуэрра ущерб. После терпеливого ожидания в приемной его наконец препроводили в кабинет дона на последнем этаже одного из самых роскошных зданий Мехико, где он униженно и жалко рассыпался в извинениях за свой просчет в тот памятный вечер и предложил добровольно понести кару. Он готов заплатить штраф, сделать пожертвование. Может быть, оказать какую-нибудь услугу, исполнить поручение?
И тогда Хуэрра, старейшина, патриарх, пожилой джентльмен с утонченными манерами испанского гранда, сказал:
– Рейнолдо, ты много лет служил нашей семье верой и правдой. Старые друзья, как мы с тобой, должны питать друг к другу любовь, а не ненависть и недоверие. Ты хорошо сделал, что пришел и попросил у меня прощения, и я дарую его тебе. Ты прощен. Нам не за что тебя наказывать.
– Благодарю вас, дон Хосе. – Рамирес поспешно упал на колени и поцеловал старческую руку.