Я бы разбила чем-нибудь стекло, но боялась, что Клио меня за это убьет. В конце концов, я легла на веранде, свернулась калачиком и уснула. Китти нашла меня там на рассвете и разбудила. Я спросила ее, неужели она меня не заметила, когда я так бегала вокруг дома и кричала. Клио так приказала всей прислуге – считать меня невидимкой. Вроде бы как розыгрыш, поучительный для лживой девчонки. Такой был преподан мне урок.
– Он сослужил пользу? – спросила Фрэнсис. Блэр еще больше развеселилась:
– А ты как думаешь?
– Клио хоть как-то объяснилась с тобой потом? Что-то сказала по этому поводу?
– Ни слова.
– А папа?
– Тоже молчал как рыба. А где ты была тогда, Фрэнсис?
– Я? Не помню. – Фрэнсис порылась в памяти. – Может, меня отпустили переночевать у какой-нибудь подружки. Я же была старше и не нуждалась в столь бдительной опеке.
Свет, излучаемый заходящим солнцем, изменился. Теперь он стал нежно-розовым, как и небо, и сестрица Блэр выглядела в этих лучах гораздо моложе своих лет и гораздо легкомысленнее. Как будто кончина мачехи сбросила с ее души огромную тяжесть. Она легко вскочила с шезлонга, пропорхала, словно бабочка, к дому, несмотря на выпитое вино, и вернулась оттуда, распахнув толчком ноги стеклянные двери, вновь с запотевшей бутылкой белого вина. Она тут же поспешила налить себе полный бокал.
– А когда возвращается Джейк? – поинтересовалась Фрэнсис так, на всякий случай.
– Скорее, чем я рассчитывала, – ответила Блэр, не скрывая иронии. – Он позвонил и сказал, что прибудет завтра чуть ли не на рассвете.
– А что у него за дела в Огайо?
– Кажется, в Огайо он так и не побывал. Судя по его невнятному лепету, он не покидал пределов Манхэттена.
– Что-то я не пойму тебя.
– Джейк большую часть времени тратит на то, чтобы спасти галерею от полного краха. Он рассчитывал на то, что Клио нас выручит, но она показала нам фигу. Я не знаю, какие меры он предпринимает, – может, самые отчаянные. Джейк испуган и взбешен. Наши дорожки с ним разделились, каждый идет по своей. Решили, что сойдемся опять, когда что-нибудь выгорит или у него, или у меня.
Несмотря на то что Фрэнсис кое-что узнала из документов, небрежно оставленных Блэр на сиденье ее «Мазды», она решила не допытываться подробностей у сестры. Из многолетнего опыта работы в прокуратуре она извлекла урок – любой вопрос похож на камень, брошенный на гладкую поверхность заросшего ряской пруда. Всколыхните ее, и неизвестно, какие выплывут из глубины чудовища.
– А маме ты сообщила? – Фрэнсис увела разговор в сторону.
– Ну да… конечно. Сразу, как я поговорила с тобой из «Фейр-Лаун», а потом еще раз позвонила ей отсюда, из дому. Она предложила немедленно приехать, но я сказала, что со мной все о'кей.