– И никто не знал, что она Клио Пратт?
– Только директор. И старорежимный, ветхий докторишка по имени Пирс В.Гамильтон-третий. Он ее ярый поклонник. Сказал, что Клио образцовая дочь – еженедельные визиты, цветы, гостинцы. Она много делала хорошего и для других обитателей, оплачивала праздничные ужины в День благодарения и на Рождество и даже маленький струнный ансамбль, чтоб играл, пока старики жуют. Одним словом – благодетельница.
Будет ли такой заботливой дочерью она, подумалось Фрэнсис, если матери, не дай бог, придется худо?
– А что с Кэтрин Хеншоу?
– С телом все в порядке, а вот с мозгами нехорошо. Ты хочешь узнать точный диагноз? Сейчас поищу. – Умник вернулся к своим записям. – Трихотилломания, общая депрессия… список длинный. Короче – она в припадках рвет на себе волосы.
– Звучит страшно.
– А по описаниям еще страшнее. Она вроде как зомби. Одеться сама не может. Предпочитает ходить голой. Из палаты уже не высовывает носа лет пятнадцать.
– И ей ничем нельзя помочь?
– Доктор Гамильтон-третий не вдавался в детали о методах лечения, – пожал плечами Умник.
– Ты сам-то ее видел?
– Заведение сугубо закрытое, явно предназначенное для того, чтобы спроваживать больных родственничков с глаз долой. Меня не пустили даже в корпус, где живут пациенты.
– Удивляюсь, что он хотя бы описал тебе ее состояние. Обычно такие врачи держат язык за зубами.
– А я не удивился. Он очень беспокоился, придет ли очередной чек на содержание Хеншоу. Заведение не из дешевых.
– А кроме Клио, у нее бывали посетители?
– В книгу посещений я не заглядывал, но бойкая ассистентка Гамильтона меня проинформировала. Все двадцать лет регулярно бывала лишь ее дочь, да однажды – твой отец. А кто еще пытался увидеться с Кэтрин, так это Майлз Адлер. Тридцатого мая в субботу этого года, разумеется. Ему отказали как не члену семьи. Он сначала настаивал, потом сдался.
Фрэнсис ощущала стыд и растерянность. Во-первых, за свою неосведомленность о трагедии, которая происходила в ее семье и, бесспорно, каким-то образом касалась и ее отца. А во-вторых, из-за поведения друга и партнера отца Майлза Адлера, для которого выкраденная секретная информация послужила стимулом для явного дальнейшего шантажа. Но как это связано с убийством Клио?
– О чем ты говоришь?
– Не знаю, как сказать поделикатней… – Умник поскреб свою не очень аккуратно выбритую щеку. – У Клио тоже были проблемы с головкой. Она ездила к «психу», так мы их называем. Она сидела на разных лекарствах. Ее мать давно свихнулась. Ее единственный ребенок погиб, ее муж… – Тут Умник смутился и не закончил фразу. – Тут возникает мысль, что у Клио вообще не осталось резонов продолжать жить. А что, если мы переведем всю эту катавасию из убийства в самоубийство? Всем станет легче.