На двадцать шестом километре (о чем свидетельствовал указатель) отчетливо просматривалась автоколонна из двух грузовых и головного милицейского «Мерседеса». На борту одного из грузовиков был намалеван красный крест, над кабиной развевался российский триколор. Совпадение исключалось. До детского санатория оставалось не более трех километров.
– Вот они, «хирурги мира без ограничений и анестезии», – произнес Чабан и начал стремительно снижать самолет.
Кентавр немного промахнулся, метнув «эфку» в замыкающий грузовик (чтобы затруднить отход), тем не менее осколки ударили по задним колесам и кормовой части. Второй грузовик и «ментовка» тут же остановились. Бойцы в них сидели опытные и ждать себя не заставили. По самолету, идущему на предельно малой высоте, был тут же открыт огонь. Кентавра ударило в грудь и в правую руку. Следующего броска он произвести не успел – граната просто выпала из его рук, но ее осколки накрыли-таки багажник «Мерседеса». Один из отстреливающихся «ментов» рухнул как подкошенный, другой схватился за плечо и выронил оружие. Чабан поднял самолет вверх, затем резко взял влево, уходя на безопасное, не простреливаемое расстояние.
– Все, Яков Максимович, – зажимая ладонями раны, произнес теряющий сознание Михаил. – Делай, что задумал.
– Прощай, Миша, – проговорил, не глядя на Кентавра, Чабан, поворачивая при этом штурвал в обратную сторону.
Уцелевшие «менты» и боевики из первого грузовика не ожидали, что самолет вернется. Теперь они просто изрешетят его автоматным огнем. И в самом деле – на спортивный самолетик обрушился свинцовый град. Находясь над «ментовозом», самолет вспыхнул, но не взорвался в воздухе, а боевым снарядом вошел в первый грузовик. Прогремевший взрыв смел всех и вся в радиусе пяти метров.
Валентин Вечер, Антонина, Рита, Малышев.
Объект «Верещагин»
Мы вновь сидели за столом перед расстеленной картой и раскрытым справочником.
– Верещагин, – проговорил Малышев. – Что-то связанное с кино «Белое солнце пустыни»? Или с таможней?!
– Кинотеатр? – предположила Рита.
Никто не ответил. Мы оказались в тупике.
– Нет, Верещагин – это скорее художник, – робко вставила свое слово Антонина.
– Да, помню, – кивнул Женя. – Картина «Груда черепов».
– «Апофеоз войны», – поправила Тоня.
– В справочнике есть музей и картинная галерея, – сказал я. – Но их нет смысла захватывать, там бывает не слишком много народа.
– Скорее всего, все-таки школа, – твердо произнес Малышев. – Но какая?! Художественная?
– Возможно! – поддержала его Рита.
– Она недалеко отсюда, – сказал я, рассматривая карту. – Если через пятнадцать минут ничего не отыщем, выдвигаемся туда!